Ошибка резидента

В таком случае этот Павел – большой артист. Он до сегодняшнего дня еще не сделал ни единой ошибки. И сегодня сыграл блестяще. Да и Дембович не верит, что Павел направлен к ним советской контрразведкой, а старик – стреляный воробей, его на мякине не проведешь.

Трезвый ум запрещал Надежде полностью положиться на Павла и настоятельно требовал более строгой проверки.

Что же получается?

К чему он пришел?

Он пойдет на риск, пора ставить точку. Он пошлет Павла за пробами земли и воды. Это окончательно решит все вопросы.

Надежда переправит эти пробы с Кругом, а затем попросит центр, чтобы они послали в Советский Союз специального агента за повторными пробами. Центр обязан пойти на такую перепроверку Павла, он пойдет на нее, когда поймет, какое важное значение она имеет для будущей деятельности Надежды. Это займет, правда, много времени, но у Надежды еще раньше будет возможность проверить свои сомнения относительно того, раскрыт он или нет. Самая верная проверка – переправа Круга.

Если Кругу удастся уйти за кордон, значит, советские контрразведчики не знают о Надежде. Осталось подождать два месяца. А пока по-прежнему надо быть начеку. Максимум осторожности и бдительности.

Глава 20 Земля и вода

Павел, придя с работы, заперся в ванной и полоскался там, как морж. В это время явился Куртис. Поздоровавшись с Павлом через дверь, он спросил:

– Ты долго еще?

– Только голову вымыл. Посидите, маэстро, почитайте книжку о загробной жизни. У Эммы попросите…

В пиджаке у Павла, кроме старого, знакомого Куртису блокнота, был еще новый, с записями, имеющими отношение к новой деятельности Павла в качестве экспедитора. Кистень отсутствовал, был спрятан – это Куртис знал – под кроватью. Сверток с дарами для Боцмана также исчез, вероятно, продан за наличные в какой-нибудь забегаловке. Часиков, которые Павел получил от Терентьева, не было. Но зато за подкладкой на обоих бортах пиджака, внизу, Куртис нащупал нечто хрустящее.

Поколебавшись немного, он решительно пошел в комнату хозяйки, вернулся с ножницами и отпорол подкладку в двух местах. Возмущение его не поддавалось описанию – он изъял из распоротого пиджака два целлофановых пакетика, в каждом из которых было по четыреста рублей двадцатипятирублевыми новенькими купюрами. Те самые, которые он вручил Павлу для передачи Терентьеву! Две сотни были, конечно, пропиты…

Куртис даже покраснел. Бросив распотрошенный пиджак на стол вверх подкладкой и положив на него пакетики, он сел и придал лицу оскорбленное выражение. Павел появился в комнате распаренный, с полотенцем на мокрых волосах. Он с порога увидел свой пиджак на столе, перевел взгляд на разрумянившегося Куртиса и молвил:

– Ну-у, маэстро, никогда бы на вас не подумал… Устраивать шмон своему лучшему другу…

Куртис вскочил, сжав кулаки.

– Шмон? Я тебе покажу шмон, несчастный вор!

Он кричал, как на базаре, топал ногами, поносил Павла в самых отборных выражениях. Павел не огрызался. Побесновавшись всласть, старик схватился за сердце и сел на кровать. Павел сбегал на кухню, принес воды в стакане, дал ему попить, приговаривая:

– Ну, стоит ли так портить кровь из-за несчастных бумажек? Что деньги? Та же вода.

– Ты поступил подло по отношению к Терентьеву! – закричал старик.

– На что они ему? И куда бы он успел их спрятать? – возразил Павел.

– Ты поступил подло, – настаивал старик. – Мне этот случай открыл на тебя глаза. Я шел к тебе сегодня не за тем, чтобы ругаться и скандалить, но ты меня вынудил. Я хотел по-дружески просить тебя об одном одолжении, но теперь имею право и требовать. Я собирался дать тебе деньги – не столько, конечно, сколько ты прикарманил. Скажем, половину. Но ты уже получил из них двести рублей, не так ли?

– Считайте, что получил, – согласился Павел. – Давайте остальные триста.

– Сначала поинтересуйся, за что ты их будешь получать.

– Интересуюсь.

– Вот и слушай.

Павел присел на кровать рядом с ним.

– Помнишь, я как-то, между прочим, спрашивал тебя насчет города Новотрубинска?

– Разве? Что-то не помню.

– Ну, значит, собирался спросить. Ты бывал там?

– Лучше спросите, где я не бывал.

– Тебе придется съездить в Новотрубинск.

– А как же работа?

– Возьмешь расчет.

Павел не мог сдержать радости. Он хлопнул старика по плечу так, что тот поежился.

– Вы не совсем пропащий человек, Куртис. Весна и на вас отражается благоприятно. Но что я там буду делать?

Куртис как будто не слышал вопроса.

– Скажи, – спросил он, – в тех местах в апреле снега уже нет?

– Смотря где. А вам что, прошлогодний снег нужен?

Куртис достал из пиджака карту – это была страница, выдранная из карманного географического атласа, – ткнул пальцем в бурое пятно. Карта была маленькая, очень мелкомасштабная. Ноготь Куртиса занял площадь в несколько тысяч квадратных километров.

– Здесь.

– Аллах его ведает, – сказал Павел. – Наверно, уже растаял. А может, нет.

– Все равно. – Куртис сложил карту пополам. – К концу апреля ты отправишься. До Новотрубинска самолетом, а там как возможно. Авиация есть – полетишь, нет – поездом. Запомни: станция… – он назвал станцию.

– А вы скажете, зачем я туда поеду?