Антиквар не реагировал. Как шахматист, восстанавливающий в памяти вслепую, без доски, сыгранную партию, он воспроизводил историю своего знакомства с Николаем Николаевичем Казиным. Слова Боркова о долларах были полной неожиданностью, свидетельствовали о двуличии Коки и ставили Антиквара перед неприятной необходимостью – решить, кто он такой, этот хитрый старик. И кто такой сидящий перед ним инженер Борков.
Когда Антиквар давал задание найти Боркова и навести о нем справки, Николай Николаевич ничем не выдал, что уже знает этого человека. Только очень тренированный лжец способен вести такую игру.
Кто завязывал узел? Что здесь – умысел или необыкновенное стечение обстоятельств?
Если это из разряда поражающих воображение, но не столь уж редких в жизни случайностей, то умолчание Николая Николаевича можно было легко объяснить: он хотел набить себе цену.
Альтернатива выглядела страшно: кто-то один из двоих – Казин или Борков – действует по тщательно разработанному плану.
– Могу я задать вам вопрос?
Голос Боркова не вывел Антиквара из задумчивости, и отвечал он механически.
– Да, пожалуйста.
– Хотел бы знать, кто вы…
– Сотрудник посольства… – От дружелюбного тона не осталось и следа. Антиквар надел очки и спросил совсем неприязненно: – Для вас это имеет значение?
– Да. В таком случае я должен сказать вам то же, что и Николаю Николаевичу.
– Я еще ничего не предлагал, – проворчал Антиквар.
Он понял, что ведет себя недостойно перед этим едва оперившимся птенцом, и тут же опять сделался любезным.
– Я пришел просто познакомиться… – Это звучало примирительно, но, заметив ироническую улыбку Боркова, Антиквар добавил с насмешкой: – Вы очень нежно к себе относитесь.
– Такой дипломат, как вы, еще хуже, чем валютчик, – сказал Борков.
– Почему же?
– Спросите у Пеньковского.
Антиквар покачал головой:
– Ах вот оно что! Ну конечно, конечно…
Он вспомнил, что и Николай Николаевич называл на рыбалке фамилию Пеньковского, и готов был считать, что это тоже не случайно. Но отогнал навязчивую мысль – эта одиозная фигура была злобой дня, ее поминали по разным поводам все…
– Значит, мы с Николаем Николаевичем вас не устраиваем, – подвел итог Антиквар. – Ну хорошо… Можно поддерживать тесные отношения и никогда не встречаться лично. Такой вариант вам подходит?
– Это было бы лучше всего.
Антиквар вынул из пиджака коричневый бумажник, блокнот и авторучку. И сказал сухо:
– Поскольку мы понимаем друг друга с полуслова, давайте перейдем на язык деловых людей. Вот деньги – здесь не так много. Вот ручка и блокнот. Напишите на чистом листе следующее: «Аванс получил». И распишитесь.
Борков колебался. Он переводил взгляд с блокнота на бумажник, с бумажника на блокнот и кусал губы. Наконец спросил:
– Зачем расписка?
– Наша гарантия – деньги. С вашей стороны должна быть какая-то гарантия?
Борков взял авторучку, раскрыл блокнот, положил его поперек.
– Почерк менять не следует, – предупредил Антиквар. – Распишитесь, пожалуйста, как вы обычно это делаете.
Посмотрев на сделанную Борковым запись, он спрятал блокнот и ручку и поднялся со стула.
– Я ухожу. Вам придется встретиться еще только раз со мной или с Николаем Николаевичем. Чтобы условиться, каким образом мы будем держать связь.
– Когда это произойдет? – спросил Борков. Вид у него был подавленный.
Антиквар надел свое бобриковое пальто, дешевую шапку-ушанку.
– В ближайшее время. До свидания. – Антиквар поклонился.
– Всего хорошего. Я вас провожу.
– Нет, нет.
– До двери…
Антиквар, выйдя на свежий воздух и оставшись наедине с собой, вновь смутно ощутил нависшую над ним опасность. Он не мог отделаться от возникшего там, в комнате, откуда только что вышел, противного чувства. Он представлялся самому себе водителем машины, который крутит баранку и вдруг обнаруживает, что рулевое управление отказало и машина на полной скорости несется сама по себе.
Ему было невмоготу бездействие, хотелось немедленно предпринять какие-то меры, чтобы опасения, заползшие в душу, были бы подтверждены или развеяны. Остановившись под фонарем, он снял с одной руки перчатку, пошарил в кармане пальто, сгреб звякнувшую мелочь, поднес ее на ладони к глазам. Двухкопеечная монета нашлась.
На углу, где Большая Грузинская пересекает улицу Горького, Антиквар зашел в будку телефона-автомата.
Кока поразился, услышав голос шефа, и сразу сообразил, что произошло нечто серьезное. Было десять часов вечера, он уже собирался ложиться спать, намотавшись за день, но хотя слова шефа и звучали безобидно, однако вся усталость мигом слетела.
– Примите, пожалуйста, заказ на междугородный разговор, – сказал Антиквар.
– Плохо слышу. Повторите, – ответил Кока.
– Мне срочно нужен разговор с Баку.
– Вы ошиблись. Это частная квартира.
– Извините.
Впервые за их знакомство Антиквар прибег к вызову Коки на экстренную явку. Пароль звал Коку срочно явиться в заранее обусловленное место. Они встретились через час на Центральном телеграфе.
В переговорном зале, как всегда, было много народу. Антиквар заговорил со сдержанным негодованием, сквозь зубы: