Ошибка резидента. Роман

- Но сначала я все же сделаю общее заявление, - снова улыбнувшись, сказал Павел. - Необходимо, чтобы вы знали: мы действуем в наших общих интересах.

- Не сомневаюсь.

- В таком случае я буду предельно откровенен, но, если вам покажется, что я о чем-то умалчиваю, не осуждайте.

- Я все пойму, не беспокойтесь.

- Я знаю, ваша жена и дочь улетели сегодня в Крым. Но ведь у вас есть домработница?

- Вася? Она взяла отпуск. Оля условилась, Вася будет приходить дважды в неделю.

- Желательно это отменить. Вы можете ей сказать, чтобы она не приходила?

- Могу, конечно, но она меня не послушает, - убежденно заявил Николай Николаевич.

- Хорошо, можно, я сам поговорю с ней? Где она живет?

Николай Николаевич сходил в спальню, принес записную книжку жены, отыскал адрес Василисы Петровны. Павел переписал его и продолжал:

- Теперь два главных дела. Вы сможете уехать из города, Николай Николаевич? Как вы на это смотрите?

- Не хотелось бы, - признался Николай Николаевич.

- Я думаю, это ненадолго. Вам ведь для работы никаких приборов не требуется?

- Кроме головы, - проворчал Николай Николаевич. - А далеко ли ехать?

Павел, поняв, что с этим щекотливым делом все в порядке, обрадовался.

- Тут рядом, километров пятьдесят. Там прекрасные условия. Никто не помешает вам работать.

- И когда же?

- Прямо сегодня. Крайний срок - завтра. Но лучше сегодня.

Николай Николаевич покачал головой:

- Однако!

- Хорошо, можно завтра. Вы уж простите. Но это совершенно необходимо, уверяю вас, - горячо произнес Павел. - Мы не стали бы вас так настойчиво беспокоить, если бы имели другую возможность.

- Понимаю. Но мне надо собраться…

- Лишнего не берите. Как в короткую командировку.

- Когда вы перешагнете за шестьдесят, ни одна командировка не покажется вам короткой, - меланхолически заметил Николай Николаевич. - Но как все это организуется? Что будет с квартирой? Меня же супруга подвергнет жесточайшему остракизму. Тут все мхом зарастет…

- Не беспокойтесь. Вася после постарается. Супруга ваша еще не скоро, наверное, вернется. А за квартирой будет хороший надзор, замков никто не взломает.

- Надеюсь. А как мне ехать?

- Вас отвезут и привезут. И я уверен - это совсем ненадолго. Может быть, на несколько дней.

- Уговорили. Что еще?

Павел вздохнул. Была у него такая неконтролируемая привычка или, лучше сказать, условный рефлекс: приступая к трудному вопросу, он набирал полную грудь воздуха, словно готовился к глубокому погружению. Сейчас был именно такой ответственный момент.

- Скажите, Николай Николаевич, работа, которой вы сейчас занимаетесь, еще далека от завершения или ее можно считать в основном готовой?

- Вы знакомы с физикой, с математикой?

- Только в пределах школы.

- Тогда вы ничего не поймете.

- Но в общих чертах - на каком вы этапе?

- На всех сразу. - Николай Николаевич, когда дело касалось его работы, даже с коллегами не любил рассуждать «в общих чертах». Он не считал нужным смягчать тон, если сознавал бесполезность разговора.

Однако Павел был к этому готов. Он объяснил:

- Нам известно, что вы нашли важные решения. Но их еще недостаточно, чтобы решить проблему в целом. Вам еще много остается?

- Вопрос наивный. Даже и не дилетантский. Не вдавайтесь в существо моих занятий. Лучше скажите, что от меня требуется. Начните с другого конца.

Павлу не оставалось ничего иного, как признать свою оплошность. Сам же хотел говорить покороче…

- Вы правы. Извините, дальше постараюсь без предисловий, но одно сказать должен: вашей работой интересуется одна из иностранных разведок. Настолько, что к вашей квартире подобрали ключи.

- Поэтому я и могу быть абсолютно за нее спокоен? - в свою очередь, пошутил Николай Николаевич.

- Во всяком случае, замки останутся в целости, это большое благо.

- Так что же дальше?

- Мы должны снабдить их материалами, которые они хотят получить.

- То есть?

- Несколько формул, написанных вашей рукой. Вы ведь и дома работаете?

- И дома, и на улице. Везде. Но я не оставляю записей вне института. - Насчет записей он был не совсем точен, он не придавал этому особого значения.

- Можно и оставить, - сказал Павел.

Николай Николаевич нахмурился и, подумав немного, спросил:

- Ложные?

- Да. Но нельзя, чтобы это выглядело грубо. Необходимо сделать в формулах ошибку, которую трудно обнаружить. Она должна выглядеть естественно. Во всяком случае, допустимо. Знаете, как иногда встречаются в газете ошибки в шахматных нотациях? Смотришь партию - на тридцать восьмом ходу она кончается, черные сдались ввиду неизбежного мата. Начинаешь разбирать на доске, делаешь ходы аккуратно, как написано в нотации, а никакого матового положения нет. Оказывается, на тридцать пятом ходу конь белых с эф четыре должен делать ход жэ шесть, а не е шесть, как указано в газете. Опечатка. Но в принципе-то конь может и так и этак ходить. Понимаете?

- Мастер быстро найдет ошибку, - скептически заметил Николай Николаевич.

- Наверное, я взял неудачный пример. В ваших разработках можно ошибиться тоньше.

- Это не так-то легко, если задано правильное направление.

- Но все-таки возможно?