Ошибка Пустыни

– Я не сказал «без веры». Я сказал «не нужна вера в мастеров Смерти и белую жизнь».

– Но во что верить людям?

– В то, что они сами и только сами вершат свою судьбу. В то, что они не овцы. Это возможно.

Они помолчали, но змей инакомыслия уже укусил Лалу. Ей срочно нужно было подтверждение или опровержение слов Шурна. Она не верила, что простоватый и недалекий племянник Второго Мастера Ашгара дошел до этого своим умом.

– Ты сам-то это откуда знаешь? – недоверчиво спросила она.

– От умного человека, – гордо ответил он.

– Познакомишь нас?

– Да, как только удостоверюсь, что ты на нашей стороне.

– Вы – это кто?

– Союз Обновления.

– Заговорщики?

– Нет. – Он помотал головой. – Заговор – это плохо, а мы хотим добра всему городу, а не только горстке избранных.

– Почему ты считаешь, что завтра на Совете я не предам тебя? – прищурилась Лала.

В глазах Шурна сгустилось опасение, но лишь на миг. Он откинулся на спинку стула.

– Ты другая. Чужая. Тебе нужны друзья, а Совет не друзья. А если и расскажешь все, то тебе не поверят. Все знают, что племянник Ашгара – глупец, лишь по ошибке Пустыни получивший картинку змеи себе на задницу.

Шурн подмигнул ей. Лала вгляделась в его глаза и поразилась: ни капли страха или простодушия. Холодный уверенный расчет. Она обнажила запястье с Тиком и протянула руку к лицу Шурна:

– Можешь повторить?

Шурн не успел прикрыть глаза и застывшими зрачками уставился на золотую головку анука:

– Союз Обновления ждет твоей помощи, сестра Лала! Мы должны изменить этот заплесневелый мир, хватит сидеть в норе прошлого!

– Ты веришь, что новая жизнь – это обман?

– Да! Никто не доказал, что она есть.

– Кто главный в вашем Союзе?

Шурн закашлялся, потом стал задыхаться, потом потемнел лицом, упал, не отрывая взгляда от анука, и забился в конвульсиях, раскидывая песок. Лала поспешно прикрыла Тика рукавом, и Шурн со стоном вытянулся на полу.

– Эй? Ты живой?

– Угу, – через некоторое время просипел он и тяжело сел, потирая ушибленную при падении руку.

Лала отпила прямо из кувшина и протянула его Шурну. Тот жадно и долго пил, запрокинув голову, а Лала смотрела, как ходит кадык в такт глоткам, и настолько отчетливо видела тонкий разрез и сочащиеся капли крови, что пришлось зажмуриться, встряхнуться и прогнать видение. Она хотела теперь одного: уснуть и встретиться хотя бы во сне с тем, кто все пояснит. Кого она, оказывается, не должна была убивать согласно Кодексу.

Лала отобрала кувшин у Шурна.

– Все, уходи. Мне надо поспать.

– Что ты решила?

– Ничего. После Совета поговорим.

Шурн кивнул и вышел неуверенной походкой пьяницы, а Лала впервые за все время в Шулае разделась и легла в постель как положено. Она задула светильник и прикрыла одеждой сияющего Тика, свернувшегося у изголовья. Засыпая, она прошептала:

– Приснитесь мне. Пожалуйста…

* * *

Проснулась Лала от жуткого гула, который шел из-под земли и пронизывал все тело. Песок на полу мелко дрожал, как мука в сите, а посуда на столе тихо звякала. Лала видела каждую песчинку, потому что Тик сиял ярче солнца. Змееныш был похож на клубок ниток и дрожал вместе со всеми вещами. Никогда прежде Лала не видела, чтобы змеи так себя вели.

– Тик? Тебе тоже страшно? – шепнула она.

От звуков голоса анук резко распрямился и пополз к двери, а там стал биться в нее головой. Лала вскочила, набросила плащ прямо на голое тело и попыталась было выпустить змееныша, но Тик продолжал биться головой уже не в дверь, а в пустоту. Недоумевая, Лала шагнула вперед и схватилась за ушибленный лоб. Что-то не выпускало ее из комнаты. Невидимая стена обжигала пальцы, но на самом деле была ледяной, как дыхание Хвори Пустыни. Сквозь нее виднелось тусклое мерцание старого Аша, спящего у себя в гнезде, и круги на песке от ночного светильника. Даже мотылька, стремящегося умереть в пламени, Лала прекрасно разглядела. Аш словно не чувствовал подземного гула и не слышал стука от отчаянного нападения Тика на прозрачную преграду. Изо рта маленького анука вытекла алая струйка, и Лала закричала:

– Эй, кто-нибудь! Что происходит? Есть кто живой?

Лала кричала, земля гудела, старый Аш спал, Тик бился головой, а мотылек достойно встретил смерть, добравшись до пламени светильника. И ничего, кроме сгоревших крыльев мотылька, не менялось. Лала окончательно разозлилась и метнула в ледяную стену кувшин, зажмурившись в ожидании осколков. Но кувшин угодил прямиком в старого анука, пролетев сквозь преграду. Разбуженный змей вскинул голову и угрожающе засветился. Лала ахнула и подалась вперед, но пробиться наружу не получилось.