Итак, механизм работает автоматически, но с удивительной разумностью. Он знает, что хорошо для него. Не называйте это «божественным»; есть удивительная, чрезвычайная разумность, которая руководит механизмом человеческого тела, и она заинтересована в защите. Все, что она делает, она делает для защиты его выживания – это все, что ее интересует.
Тогда очень важными становятся чувства: они начинают функционировать на своей пиковой мощности, без вмешательства мысли, кроме как когда возникает необходимость в мысли. Здесь я должен прояснить: мысль не возникает самопроизвольно; она всегда приходит в действие по запросу. Это зависит от потребностей ситуации: есть ситуация, в которой необходима мысль, и она появляется; а иначе ее нет. Это как ручка, которой ты пользуешься, – ты можешь написать ею прекрасный стих или подделать чек, или еще чтото сделать – она есть, когда в ней есть потребность. Мысль нужна только для целей общения, иначе же она совершенно бесполезна. Тогда тобой руководят твои чувства, а не мысль, как прежде. Так что вся эта болтовня о контролировании чувств – это абсурд, полная чепуха. У чувств есть встроенный механизм контроля; это не чтото такое, что нужно приобретать. Вся эта болтовня про
У. Г.: Говорю тебе, ты не ординарный человек; ты экстраординарный человек.
«Совершенствование» – это дурацкая мысль. Речь или игра на музыкальном инструменте может совершенствоваться, но я не об этом. Годы и годы практики ты тратишь на то, чтобы стать совершенным человеком, но это нечто такое, что нельзя усовершенствовать. Нет никакой гарантии, нет ответа на то, как это случается. Это единственная вещь, которую невозможно воспроизвести. Перед нами поставили идеал совершенного человека, и это повернуло все на ложный путь. Совершенный человек вообще не существует. Человек, в котором, или для которого, произошла мутация (если вам нравится это слово), вовсе не совершенный человек; ему присущи всяческие странности, чудаковатости, глупости и нелепости, которые не ассоциируются с совершенным человеком – это не имеет никакого отношения к нему. Он не становится сверхгением – он не изобретет завтра нечто экстраординарное и не заселит человека на все планеты – ничего подобного! Ограничения остаются ограничениями – это наследственное.
Я больше не подвергаю свои действия вопросам, ни до, ни после их совершения. Моральный вопрос: «Я должен был действовать такто; мне не следовало действовать такто. Лучше бы я этого не говорил» – ничего этого для меня нет. У меня не возникает сожалений или извинений; все, что я делаю, происходит автоматически. В определенной ситуации я не способен действовать както подругому. Мне не нужно давать рационалистических объяснений, думать логически –
Для тебя это может быть практически такая же ситуация; но не для меня, потому что есть неизвестный фактор, новый фактор, и мое действие будет другим. Тебе это может показаться несообразностью или противоречием. Я не могу действовать както иначе – между двумя действиями нет связи.