Ошибка президента

И вот сегодня, когда будильника не было и, значит, можно было спать сколько угодно, ему снились тревожные, беспорядочные сны. Мелькали Президент, Слава Грязнов, Меркулов. Потом почему-то появилась уборщица из Мосгорпрокуратуры. Моисеев наставительно говорил: «Это, Саша, настоящий валютный заговор. Тс-с-с! Слышишь?» Скрипнула дверь, послышалось какое-то шуршание. Турецкий еле втиснулся в какую-то узкую щель и, пригибаясь, стал петлять между деревьями; сзади слышались тяжелые шаги, размеренные, но становившиеся все громче, торжествующий голос хохотал и кричал: «Ага! Попался!» Его догоняли, он убегал, хотя сам не понимал от кого. Этот кто-то становился все ближе… Саша оступился, покатился по косогору, потом земля исчезла, была только черная пустота, в которую он стремительно падал… И вдруг все кончилось. Он был жив, шаги пропали, он лежал на спине где-то на зеленом лугу, и над ним склонилось прекрасное женское лицо. Татьяна. Таня.

– Татьяна. Таня, – прошептал Турецкий.

– Как ты? – послышался знакомый голос.

Турецкий открыл глаза. Он лежал на больничной кровати. Тело ломило, особенно пекло плечо. И над ним действительно склонилось лицо – лицо Татьяны Бурмеевой.

– Это сон? – спросил Турецкий.

– Вряд ли, – ответила Таня. – Мне лично никогда еще не снилась больница.

– Это здорово! – сказал Турецкий. – Нет, не то, что тебе не снилась больница. А то, что ты пришла.

– Мне недалеко было идти, – улыбнулась Таня. – Подняться на один этаж и сделать несколько шагов по коридору. Мы соседи.

Турецкий попытался приподняться на локте, но плечо пронзила такая боль, что он сморщился и опустился обратно на подушку. Таня смотрела на него глазами, полными сострадания. Теперь она совершенно не была похожа на ту холодную и неприступную красавицу, с которой Турецкий говорил несколько дней назад. Она стала иной – мягкой, доброй, отзывчивой. И при этом совершенно не перестала быть красивой, напротив. Турецкому захотелось обнять ее, прижать к себе и не отпускать никогда-никогда.

– Таня, – только и сказал он.

Она протянула руку и нежно коснулась его лица. Он поцеловал кончики ее пальцев.

– Никогда не думала, что следователь может быть таким… – задумчиво проговорила Татьяна.

– Каким? – спросил Саша.

– Таким… как ты.

– Наклонись ко мне, – попросил он.

Она присела на край, и ее лицо склонилось над его лицом, он почувствовал, как на его лоб упали ее густые волосы, и ощутил на губах вкус ее губ.

– Это что такое! – послышался рядом сердитый голос. Татьяна отпрянула, и Турецкий увидел в дверях дежурную медсестру. – Нашли чем заниматься в больнице! Это же военно-полевая хирургия!

Татьяна смущенно смотрела на сестру, а Турецкий почему-то только рассмеялся.

– Именно. Это же не школа благородных девиц и даже не инфекционная больница, – сказал он.

– Ну я пойду, – сказала Таня.

– Приходи еще, – попросил Турецкий, – пожалуйста.

Саруханов, как ни странно, не чувствовал боли, ощущение было такое, как будто пинают, бьют, молотят по мешку с песком, хотя и понимал, что этот мешок – его собственное тело.

Внезапно он упал назад. Опора, на которую навалилась его спина, исчезла. Саруханов вдруг понял, что у него закрыты глаза. Он попытался открыть их, но все заволокло красной пеленой, и он снова закрыл их. Как сквозь вату, он услышал бормотание:

– Ты его мало-мало убивай. Ай, нехорошо!

– Глохни, вертухай, шнифты выбью! – раздался рык Басмача.

– Керим пугать не надо. Керим пуганый, – прозвучал ответ.

Затем Саруханова потянули за ноги, тянули долго, потом он почувствовал, как кто-то брызгает ему в лицо холодной водой. Он снова попытался открыть глаза – красная пелена немного рассеялась. Над ним склонилось лицо тюремщика Керима.

– Живой, – констатировал он. – И куда тебя теперь? Лазарет?

– Не надо в лазарет, – прохрипел Саруханов, – там все равно прибьют.

– Кто прибьет? – спросил Керим.

– Кому надо, тот и прибьет. Говорил я следователю.

– Ай-яй, – пробормотал Керим, – лазарет тебя надо, а нельзя. Старый камера тебя посажу, там никого. Будешь лежать, не помрешь?

– Постараюсь.

– Только тихо-тихо ходить надо, – предупредил Керим. – Молчать. Чтобы сам своих шагов не слышал. Пусть думают, что ты умер.

Идти, к счастью, было недалеко. Керим открыл дверь, и Саруханов оказался в своей одиночке, той самой, которую оставил совсем недавно. Какой родной и спокойной она ему показалась!

Он лег на койку. Теперь все тело начало болеть. Шок прошел. Было очень больно, причем не снаружи, а где-то внутри. «Отбили, сволочи, все нутро. Умру, наверно, – спокойно подумал Саруханов. – Но зато я им не дался».

Глава девятая НУЖЕН ТРУП

1

Телефон затрезвонил рано. Сначала Романовой казалось, что это ей снится – уже давно ей и по ночам виделась почти без вариантов сыскная работа, – но затем она поняла, что это явь, и, на ходу набрасывая халат, подошла к телефону.

– Ну, говорите, – хриплым спросонья голосом сказала Романова.

– Шурочка, – раздался в трубке знакомый голос Меркулова, – прости, что разбудил, но дело очень срочное. У тебя есть труп?

–Что? – только и смогла вымолвить Романова.