Ошибка президента

– Ну ты, Саша, все-таки недоучитываешь экспертизу, – вставила Романова.

– Какая экспертиза, Шура! – Турецкий уже почти кричал. – Да если они сумели Президенту вместо лекарства подсунуть какую-то пакость, так уж экспертизу они проведут такую, как им надо. Если решат, что будет лучше всего, если Президент внезапно скончается от острого приступа слоновой болезни или прищемления дверью левого уха, экспертиза и это установит!

– Но… – хотела что-то сказать Романова, однако Турецкий снова перебил ее:

– А теперь они, очень возможно, придумают что-нибудь другое. Захватят Президента, всем объявят, что он заболел.

– Народ, конечно, опять раскричится, что у него – запой, – мрачно констатировал Дроздов.

– Да, по-моему, ваши ребята делают все, чтобы его опозорить.

– Снизить рейтинг, – с мрачной иронией поправила Турецкого Романова, – Теперь так принято говорить. Ты отстаешь от жизни.

– Плевать! – крикнул Турецкий.

– Понимаешь, Саша, – Дроздов говорил тихо, и все замолчали, чтобы лучше расслышать его слова, – самое худшее заключается в том, что Президент не верит в эти покушения. Вернее, верит, но… и не верит. Он по-прежнему не допускает мысли, что это дело рук кого-то из наших. Я говорил об этом с Шиловым, и у меня создалось впечатление, что он тоже не вполне мне, поверил. Хотя… на время отстранил Руденко от важных операций.

– Может быть, он проверяет его, – предположил Турецкий.

– Может быть, – ответил Дроздов и продолжал: – Так вот. Сейчас я по возможности пытаюсь отслеживать все передвижения войск спецохраны. Если будет что-то подозрительное, имело бы смысл послать туда двойника – за пятнадцать минут, полчаса. Чтобы сам Президент, а с ним и Шилов наконец убедились, что это не мои иллюзии и не моя идефикс… – голос Вадима дрогнул.

– Возможно, это действенный и остроумный план, – заметил Грязнов, – но я категорически против.

В течение всего разговора Слава Грязнов испытывал острое чувство досады. Он уже давно ругал себя за то, что вообще согласился впутать дядю в подобное весьма рискованное предприятие, которое в том виде, как его подал Дроздов, выглядело теперь очень опасным. Григорию Ивановичу отводилась крайне неблагодарная роль наживки – быть застреленным или похищенным вместо Президента. И то и другое Славе Грязнову очень не нравилось.

– Хорошо, – Шура снова закурила. – Я Славу понимаю, ребята. Ты, Александр Борисович, подумай. Если бы это был твой дядя, ты вот так же легко послал бы его под пулю? Сейчас еще рано решать что-то конкретное. Может быть, и дядя не понадобится. Подождем.

– Посмотрим, – Дроздов невесело усмехнулся. Он лучше всех понимал, как опасен неизвестный враг и на какие вынужденные жертвы придется пойти, чтобы вывести его на чистую воду.

4

Потолкавшись часа полтора возле метро «Чернышевская», человек, называвший себя Алексеем Снегиревым, выяснил у старушек, где можно было за божеские деньги снять комнату. Доисторическую монументальную дверь, пережившую, по всей видимости, не только блокаду, но и всемирный потоп, охраняли лепные амурчики. В двери имелся кодовый замок, но такие замки приличные люди проходят навылет. Алексей надавил три наименее пыльные кнопки, открыл дверь и вошел.

Тридцать вторая квартира, как ему и описывали, обнаружилась на четвертом этаже. Девять разномастных кнопок, по-видимому, соответствовали числу соседей в коммуналке. Кнопки вполне соответствовали фразе «Чужие здесь не ходят». Бумажки с половиной фамилий либо отклеились, либо были замазаны краской при последнем ремонте. Алексей выбрал самую замызганную, позвонил и приготовился ждать.

Несмазанный замок заскрежетал, на удивление, быстро. Дверь, открытая энергичной рукой, распахнулась во всю ширину. На пороге возник мрачный широкоплечий верзила с двумя серебряными колечками в ухе. Мощные челюсти перекатывали жевательную резинку. Позади него тянулся вдаль коридор, скупо освещенный и таинственный, как египетские гробницы.

– Ради всего святого, извините за беспокойство, – глядя снизу вверх, интеллигентно улыбнулся ему Алексей. – Я, видно, не на ту кнопку нажал. Мне бы Анну Федоровну Погореловскую…

Буркнув что-то сквозь зубы, коммунальный Шварценнеггер повернулся к нему необъятной спиной и зашагал прочь, на ходу громыхнув кулаком в первую же дверь по левую руку. Можно было представить, как там, внутри, зазвенела посуда и испуганно подскочила старенькая хозяйка. Алексей защелкнул за собой замок и пошаркал кроссовками по половичку.

– Анна Федоровна? – обратился он к выглянувшей из комнаты пожилой женщине. Та молча кивнула, и он сказал: – Здравствуйте, Анна Федоровна. Мне сказали, вы комнатку вроде сдаете?

Анна Федоровна, сухонькая, в войлочных тапочках на сизых босых ногах, куталась в большой павловский платок. Росточком она была Алексею по плечо. Рядом с хозяйкой стоял большой кот замечательной серо-стальной масти и вопросительно смотрел на вошедшего. Незнакомец опустился на корточки и осторожно протянул руку. Кот обнюхал его пальцы и вдруг, совершенно как собака, протянул для пожатия лапку.