Ошибка леди Эвелин

Леди Кейт смотрела на меня с тревогой, а я изо всех сил пыталась сдержать слезы и не показать, как мне больно. Это оказалось сложно. То, что я увидела в глазах Каллемана, когда очнулась от охватившего меня безумия, было невыносимо. Равнодушие. Единый, это было равнодушие! В тот момент, когда я парила в небесах, а тело пело, наполняясь неведомой прежде силой, маг всего лишь воспользовался возможностью выбраться из ловушки.

«А ты на что рассчитывала? Что Эрика поразит твоя доброта и он влюбится в тебя без памяти? Неужели ты действительно верила, что такого, как он, можно приручить?»

От этой мысли стало горько.

Но я же видела! Я не могла обмануться! Я видела, как он на меня смотрел, видела борьбу в его глазах, ощущала нежность и что-то еще. Такое скрытное и тайное, что пряталось в самой глубине тревожной черноты взгляда. А руки, а прикосновения? Они были так ласковы, так горячи, так требовательны. Мне казалось, что маг испытывает во мне такую же нужду, как и я в нем… Неужели только казалось?

– Эвелин?

Взволнованный голос леди Горн заставил меня отвлечься от невыносимых размышлений и попытаться улыбнуться. Вот только губы не слушались. Они никак не хотели растягиваться в улыбку.

– Тебе нужна помощь? Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, хорошо, – механически кивнула в ответ. – Здесь есть вода?

Я огляделась, но толком ничего не смогла увидеть. Мыслями я все еще была там, в тесной темной камере, в которую привел меня надзиратель. До сих пор помнила, каким взглядом он посмотрел, когда воткнул в углубление в стене свечу и шагнул за порог, оставляя меня наедине с магом. И свои путаные объяснения помнила, и длинное ругательство Каллемана, его попытки меня отговорить, какие-то разумные и взрослые слова… И то, что случилось потом. Никогда не предполагала, что это может быть так… Я не чувствовала холода стены, не видела убожества камеры, не задумывалась о том, что будет дальше. Горела в каком-то сумасшедшем огне, таяла в сильных руках и взлетала так высоко, что видела синее небо Артама и яркие мерцающие звезды. Они становились все ближе, пока не вспыхнули прямо перед моим лицом. А может, они вспыхнули внутри меня?

– Иди сюда, девочка, – леди Кейт неожиданно крепко обняла меня и погладила по спине. – Все будет хорошо, – прошептала она. – Все наладится.

Герцогиня ни о чем не спрашивала, но я видела, что она расстроена.

– Не думай сейчас ни о чем, Эви. Вы с Эриком обязательно все решите, пусть и не сразу, – тихо говорила леди Кейт. – У твоего мужа довольно непростой характер, он замкнутый и скрытный, и с ним бывает сложно, но, несмотря ни на что, Эрик очень справедливый и всегда горой стоит за тех, кого считает своими. А ты теперь тоже своя.

Своя… Вот в этом леди Кейт ошибается. Каллеман слишком хорошо показал, что я ему не нужна. Единый, почему любовь – это так больно?

– Все образуется, Эви.

Я слышала мелодичный голос, чувствовала тепло объятий и изо всех сил держалась, чтобы не уткнуться в плечо герцогини и не расплакаться, как ребенок.

«Ты не ребенок, Эвелин, – сказал кто-то взрослый и непреклонный внутри меня. – И уже довольно давно. Так что веди себя, как взрослая».

– Благодарю, леди Кейт, – отстранившись, улыбнулась герцогине. – Я в порядке. Просто немного устала.

Леди Горн кивнула, принимая мой ответ, но по ее глазам я поняла, что она мне не поверила.

– Что ж, хорошо, – сказала герцогиня. – Отдохни пока, остальные скоро будут.

Она поправила раскиданные по дивану подушки и похлопала по джутовой обивке, приглашая меня сесть.

– Я сварю нам кофе.

Леди Кейт сказала это так, что я неожиданно вспомнила маму. Она тоже всегда говорила эту фразу, когда случались какие-нибудь неприятности. И от одного звука маминого голоса они – не исчезали, нет, – но становились не такими серьезными.

Я молча села на диван, а леди Горн зажгла стоящую на столе спиртовку, достала из небольшого шкафчика кофейник и мельницу, смолола зерна и принялась варить кофе. Скупые движения изящных рук завораживали. Сосредоточенное лицо герцогини казалось прекрасным. Тонкий изысканный аромат наполнил небольшую комнату теплом и уютом, но не смог отвлечь меня от нового и незнакомого, что поселилось в душе.

Я до сих пор чувствовала, как горят слегка саднящие губы, как внутри бродит хмель того непонятного, что сбивает дыхание и заставляет плотнее сжимать колени, как тянущая боль, которая и не боль вовсе, засела там, где не так давно хозяйничали руки мага.

А еще мне все сильнее хотелось увидеть Каллемана, снова заглянуть в глубокую черноту его глаз и прочитать в ней свой приговор. Это желание было глупым и нетерпеливым. Оно заставляло надеяться, нет, даже верить в то, что мне просто показалось, что на самом деле все не так плохо и не было никакого равнодушия…

И словно в ответ на мои мысли, дверь открылась, и в гостиную вошел Каллеман. Он был гладко выбрит, одет в один из своих неизменных черных костюмов и выглядел привычно мрачным и застегнутым на все пуговицы. Сейчас передо мной снова был неприступный глава магполиции, не знающий ни страхов, ни сомнений. Взрослый и бесконечно далекий.