Ошибка Коперника

В этом смысле жизнь на Земле не представляет собой ничего особенного. Сырья для нее полно везде – от межзвездного пространства до протопланетных систем, оно хранится даже во вселенских ископаемых – веществе метеоритов и комет, которого так много в нашей Солнечной системе. Более того, все, что мы знаем о формировании планет, показывает, что существуют механизмы, вполне способные обеспечить условия для зарождения жизни на юной каменистой планете. И снова оказывается, что нет никакого очевидного барьера между ничем не примечательным содержимым и состоянием Вселенной и молекулярными и термодинамическими составляющими жизни на планете вроде Земли. В довершение всего мы теперь уверены, что в нашей Галактике великое множество каменистых планет – по нынешним оценкам десятки миллиардов, – и условия на многих из них, похоже, приближаются к диапазону, подходящему для возникновения жизни. В сущности, все указывает на то, что набор условий на нашей планете никак нельзя назвать уникальным – Коперник бы нами гордился.

Отметим, что если жизнь встречается редко, очень странно, почему Вселенная при этом так старательно расставляет нужные декорации. Ей это вовсе не обязательно делать. Даже антропная аргументация требует лишь того, чтобы жизнь была возможна, а не того, чтобы она идеально вписывалась в мироздание. Однако если жизнь в любой форме столь необычна, как-то противоестественно, что Вселенная обеспечивает такие замечательные условия для нее. Если налицо подобный нереализованный потенциал, это значит, что и в самом деле существует что-то «особое», что обеспечивает переход от абиотической химии к биотической, что-то такое, что бывает только в местах, тождественных нашей Земле, – а я уже показал, что на данный момент подобная гипотеза обладает малым статистическим весом.

Однако, хотите или нет, некоторые наблюдения, касающиеся нашего места во Вселенной, противоречат друг другу. Исследования галактик говорят нам, что наше Солнце – звезда не самой распространенной разновидности. Открытие экзопланет говорит нам, что наша планетная система – не самый распространенный вариант организации орбит и расстояний между ними. В Солнечной системе нет даже представителей самых распространенных видов планет, и она, похоже, убереглась от радикальных перестановок, через которые проходит большинство систем. Это не означает, что в отдаленной перспективе ее не ждет орбитальный хаос – бич всех планетных систем, однако она менее большинства известных систем склонна к разрушительным переменам.

Кроме того, мы живем в один из нечастых периодов истории Вселенной, когда наши глаза и телескопы имеют возможность делать осмысленные наблюдения над природой окружающего мира. Если бы мы жили в далеком прошлом или будущем, то упустили бы жизненно важную информацию. На более локальном уровне мы живем в условиях, которые не скрывают от нас природу Вселенной, однако и не особенно облегчают задачу ее изучения. Живи мы в другом месте, нам было бы гораздо проще интерпретировать картину структуры мироздания и свойства фундаментальных законов, например, законов механики и тяготения.

При желании на нашей собственной планете можно найти свидетельства того, что наше существование как сложноклеточных разумных организмов весьма маловероятно, и им мы обязаны совпадению множества явлений. Причем многие из этих совпадений кажутся чисто случайными – это результат массового вымирания или резкой перемены условий, которые были вызваны самыми разными силами, в том числе и внеземными, как например, гигантский астероид – убийца динозавров. В число этих факторов входит и слияние двух примитивных живых существ (случай с митохондриями), которое стало новым, крайне маловероятным и крайне необходимым шагом на пути к созданию сложной жизни.

Так что же – заурядны мы или нет? Наши мощные инструменты математической вероятности и объективно доказанная предвзятость при ретроспективной оценке событий указывают, бесспорно, что ни то, ни другое нельзя утверждать наверняка. Однако сегодня мы как никогда близки к ответу – мы на грани того, чтобы все наконец узнать.

* * *

Вывод, который делаю я сам для себя[218], позволяет увязать все, о чем мы с вами беседовали. Вспомните, что я говорил о жизни как о феномене, возникающем на грани, о том, что жизнь зарождается на пляшущих стыках между разными наборами переменных, описывающих физические условия. Теперь давайте применим это правило к противоречию между заурядностью и уникальностью. К какому варианту мы склонимся?

Вот к какому: наше место во Вселенной – особое, но не значительное, уникальное, но не неповторимое. Принцип Коперника одновременно и верен, и неверен, и пора это признать.