Ошибка канцлера

– Вилим Монс, брат фаворитки императора Петра. Служил в армии, участвовал в битвах при Лесной и под Полтавой. Храбр, ловок. В 1711 году обратил на себя внимание императора и стал его адъютантом.

– Сколько лет прошло после разрыва Петра с его сестрой?

– Более семи.

– Тем самым можно утверждать, что своим возвращением Вилим Монс обязан собственным качествам, а не протекции сестры.

– Безусловно. Тем более Анна Монс именно в этом году, несмотря на долголетнее сопротивление Петра, вышла замуж за барона Кайзерлинга.

– Вот видите!

– Мне кажется, милорд, что в судьбе Вилима сыграла роль его старшая сестра, Матрена Балк, пользовавшаяся исключительной симпатией и доверием императрицы. Именно ее стараниями Вилим был определен в 1716 году камер-юнкером ко двору императрицы, а затем стал управляющим Вотчинной канцелярией Екатерины.

– То есть перед отъездом царского двора и самой императрицы за границу? Так что, если говорить о каком-то сближении Монса с Екатериной, его следует отнести, по крайней мере, на конец 1718 года.

– Это естественно – когда двор вернулся в Петербург.

– Превосходно. Теперь какими данными о близости императрицы и Монса вы располагаете?

– Петербургские разговоры.

– Ссылающиеся на какие-то конкретные факты?

– Пожалуй, нет. Но молва...

– То, что происходит во дворцах в действительности, редко становится предметом общего обсуждения. Во дворцах трудно сохранить тайну, но именно там, и только там, ее умеют в случае необходимости погрести.

– Один из слухов утверждал, будто приближенная камер-фрау императрицы, некая Анна Крамерн, выдала императору место свидания Екатерины с Вилимом Монсом.

– Их застали в двусмысленной ситуации?

– За разговором вдвоем.

– И вы можете назвать двусмысленной ситуацией разговор с глазу на глаз императрицы с человеком, ведающим ее имуществом? Для любой другой цели в распоряжении императрицы был дом той же старшей сестры, присутствие в котором обоих любовников не вызывало бы ни у кого ни малейших подозрений.

– Но камер-фрау...

– Теперь о камер-фрау. Предположим, эта Анна Крамерн могла выдать любовников Петру. На что же эта пленная шведка рассчитывала? К тому же, как женщина, она не могла не отдавать себе отчета, какой мести со стороны своих покровительниц подвергается. Что же касается награды со стороны императора, то в чем она могла выразиться? Освобождение из плена? Его спокойно могла получить для нее Екатерина. В отношении же щедрости императрица несравнимо щедрее императора.

– Что же вы в таком случае предполагаете, милорд?

– Обычную диффамацию, имевшую целью скомпрометировать Монса.

– С чьей стороны? Меншикова?

– Прежде всего Меншикова. Князь сам попал под подозрение, его ждали ревизия и суд, и он постарался отвлечь внимание императора. Что было инкриминировано Монсу?

– Растраты по Вотчинной канцелярии императрицы.

– Вот видите! Монс мог нравиться Екатерине, но рисковать головой ради человека не первой молодости, к тому же такого, которого знаешь уже много лет, нелепо. Да императрица, насколько я понимаю, никогда не отличалась сердечной слабостью.

– Но отрубленная голова Монса, которую Петр распорядился поставить в банке со спиртом у постели императрицы!

– Вы видели ее в этой спальне?

– Конечно нет, но так говорят, судя по донесению министра.

– А если даже это и так, вы не можете себе представить ситуации, при которой император был раздражен вполне естественным заступничеством императрицы и мог начать испытывать ревность, на деле ничем не обоснованную? Причины и следствия – их установление слишком важно для дипломатической службы, чтобы так спешить c выводами. Думаю, мы с вами не будем говорить о каких-то романтических чувствах царя Петра к супруге – они хороши для менестрелей, но не для людей наших дней, не так ли?

– О да. Но все же в короновании Екатерины можно усмотреть остаток этих устаревших чувств, милорд, не говоря о всех иных государственных соображениях.

– Вы склонны сегодня к шуткам, сэр. Это говорит о том, что солнце над Темзой способно привести в хорошее расположение духа даже самого высокого чиновника его королевского величества. Тем лучше, но наш разговор крайне серьезен. Коронация Екатерины – и я на этом настаиваю – имела отношение только к дочерям Петра. После смерти последнего сына у Петра нет наследников мужского пола от второго брака, но от первого есть. Царевич Алексей оставил сына, и с этим нельзя не считаться. Зато после коронации Екатерины I надежды на престол потомства от первой, разведенной, жены сводятся к нулю.

– Осмелюсь возразить, милорд, они будут сохраняться всегда.

– Естественно, все определит ситуация соответствующего времени, и тем не менее положение дочерей Петра оказывается значительно лучшим. Но мы отвлеклись. Царь не стал объясняться с Меншиковым по поводу этой дворцовой любовной интриги?

– Как ни странно, имея в виду темперамент царя, нет.