– Чего ж не слушать, коли дело говорит. Да и принц Антон им на руку играет. Ему бы с женой скопом держаться, ан ему одному властвовать захотелось. Тоже, скажешь, Бирон сообразил, чтоб ему титул, а Леопольдовне нет?
– Бестужев, говоришь. А чего для себя-то Алексей Петрович добивается? Аль не выбрал еще – в доверие входит?
– Коли и выбрал, раньше времени не проговорится.
– А принц-то всем жалится, у всех советов просит – то с Остерманом толкует, то у Кайзерлинга помощи ищет.
– Вот-вот, а чем разговоров-то больше, тем дела-то меньше. Бестужев про то знает. Антон до того досоветовался, что герцога-то и напугал. Бирон всех, кто руку Антонову держал, арестовать велел, а уж дальше снова Бестужев его и надоумь, чтоб не втихомолку, а при всем Кабинете, при всех сенаторах да министрах Антона признание регентства заставить подписать. Да и как не подпишешь, когда все господа сенаторы да генералитет тут же подписали.
– Подписал, а через пару дней всех чинов своих военных лишился.
– А как же иначе – Бирона признал, Бирону и подчиняйся. Да только недолго герцогу-то Курляндскому сидеть.
– Так мыслишь, матушка? Вроде разговоров пока нет.
– Будут, Маврушка, бесперечь будут, как Бирон за гвардию возьмется.
– Да неужто и впрямь дворян простолюдинами заменять будет?
– Пусть попробует. Вот тут ему конец и придет.
– А с дворянами что ж измыслил учинить?
– В пехотные полки офицерами. Почету бы вроде и больше, жалованье выше, а от столицы подальше.
– Да с каких пор дворяне в гвардии ради денег служили!
– То-то и оно. Только герцогу-то нашему Курляндскому оно невдомек Он все на деньги считает – и просчитается, нечего и гадать.
Придворный живописец, придворный архитектор – штатная должность или условный титул, возникавший среди современников благодаря выполнявшимся для двора заказам. Андрей Матвеев писал мать будущего наследника престола, писал не раз и саму Анну Иоанновну но придворным портретистом по официальному своему положению он никогда не был. Он умер сравнительно молодым во время приготовлений к торжественному венчанию принцессы. Закончить портрет оказалось некому, а вскоре и всякая необходимость в нем отпала.
Императрица могла портрет „объявить“ прежде всего дипломатам как подтверждение состоявшегося решения о престолонаследии. Коль скоро свадьба состоялась и молодой паре предстояло дожидаться наследника, напоминание о ее существовании теряло смысл, а добрых чувств к единственной своей родственнице Анна Иоанновна не питала. Раздражал скрытный характер Леопольдовны, затаенная непокорность, вечные неурядицы с принцем, торопившимся искать управы на строптивую жену у императрицы, к великой утехе всего двора.
Неоконченный портрет остался в мастерской художника. Опечатанной. Недоступной для посторонних глаз. За навалом дел начальникам Канцелярии от строений заняться ею не доходили руки: умерший мастер – забытый мастер. Вдова с четырьмя мал мала меньше детьми не проявляла интереса к художническому скарбу – никаких лишних средств к существованию он в себе не таил. Когда через несколько лет мастерская все же была вскрыта – понадобилось лишнее помещение, – доставшиеся родным немногие холсты даже не сохранили своих названий. То ли вышедшая второй раз замуж вдова не знала изображенной на портрете царственной пары, то ли поостереглась ее объявлять – на престоле была императрица Елизавета Петровна, Анна Леопольдовна – в „жестокой ссылке“ вместе со всем семейством. У младшего сына художника возникла легенда об автопортрете родителей, так льстившая выслужившему дворянское звание чиновнику.
Оставалась Анна Леопольдовна в недолгие минуты ее самостоятельного правления. Но ей ли было вспоминать горькие минуты ненавистного брака, тем более единственный общий с мужем портрет. Внезапное исчезновение портрета – счастье, дар судьбы. Оказавшись у власти, она проявит совсем иные вкусы, найдет для себя иного художника, пусть из той же живописной команды Канцелярии от строений. Иван Вишняков напишет ее в удобном неглиже – „покойном“ платье, с которым правительница готова была не расставаться ни в личных апартаментах, ни на официальных приемах. Свободный светлый капот, неубранная голова под простым платком. Все ухищрения парикмахерского и портновского искусства, чудеса ювелирного дела оставляют равнодушной молчаливую, стеснительную женщину с тяжелым взглядом чуть раскосых темных глаз. Современники узнают в ней не мать, шумную, бойкую на язык, краснолицую толстуху, всегда пыхтящую, смеющуюся, обливающуюся потом. Скорее тетку – царевну Прасковью. И занималась Анна только своей любовью, ничего не сумев толком сделать ни для себя, ни для красавца фаворита.