Ошибка грифона

Ее вопрос вызвал у домового и его приятеля большую тревогу. Антигон с Арчибальдом обменялись еще парой пинков, потом еще разок обнялись, вспомнив общего шурина, и начали шушукаться. Они шептались минут пять, недоверчиво поглядывая на Ирку и Багрова, а потом Арчибальд дал Антигону подзатыльник, этим делегируя ему права для продолжения беседы.

— Да все потому же, гадская хозяйка! — сказал Антигон. — А ну как лампа разобьется? Замерзнет он, разозлится! А там торговый центр, люди... Полыхнет все как свечка! Тут не пошутишь!

— С кем не пошутишь?

— С Огнедыхом! Его пламя в десять раз сильнее драконьего, — объяснил Антигон.

— Такого не может быть, чтобы в десять! — усомнилась Ирка.

— Не меньше. Драконы Огнедыха очень уважают! Против него никакая броня не поможет. Они в него, стало быть, огнем дыханут, а он в ем только греется. Залетит дракону в ноздрю или в ухо, дыханет — и все: собирай, дядя, пепел в совочек! — заявил Антигон, вручая Ирке лампу. Лампа была чуть теплой. И очень основательно ржавой.

Через законченное стекло было ничего не разглядеть. Дева Надежды осторожно заглянула сверху. Керосиновая лампа горела. Внутри лампы на огне, свернувшись, лежало крошечное существо.

— Саламандра! — воскликнула Ирка.

— Сама ты саламандра! Говорят тебе: Огнедых!! — обиделся Арчибальд. — Саламандра — она ить хто?

— Хто? — слегка передразнил Багров.

— Элеменгаль огня. А энто наш русский Огнедых. Он как огнедыхнет — никому мало не покажется!

— То есть все равно саламандра! — продолжал дожимать Матвей.

— Ты со мной, паря, не шуткуй! Такую чесотку на тебя нашлю — десять лет, окромя носков, никакой одежи не наденешь! Сказано тебе: Огнедых — стало быть Огнедых! Последний русский Огнедых! Последний — это он, стало быть, один только остался, то есть других, стало быть, больше никаких и нету! Слушай и верь! — сдвигая брови, сказал Арчибальд.

Мойка заплавалась немытыми чайными ложечками. Предметы в комнате опасно запрыгали, а стул так и вовсе закрутился на одной ножке. Опасаясь за свой ноутбук, от клавиш которого начинало уже пахнуть горелым пластиком, Ирка наступила Багрову на ногу.

— Ты что, не видишь? Разуй глаза! Никакая это не саламандра! Типичный такой Огнедых! — сказала она.

Стул перестал крутиться на ножке и упал. Ложечки тоже усмирились. Арчибальд заметно остывал.

— А ты откедова знаешь, что типичный? Он единственный! Других огнедыхов и нету вовсе! — примирительно сказал он.

Ирка посмотрела на крошечную ящерку и разглядела у нее прозрачные, точно из синеватого огня вылепленные крылышки.

— Быстро летает? — спросила она.

— Еще как! Да только лучше пущай спит! Я тута вот на колесике гвоздиком черту сделал! — заторопился Арчибальд. — Надобно, значит, дальше этой черточки колесико не перекручивать! Слишком сильный огонь — керосину не запасешься. Он замерзнет и разозлится!

— А если огонь слишком слабый? — спросил Матвей.

Арчибальд посмотрел на него с глубокой укоризной. Перебивать домовых не полагалось.

— Если огонь слабый — дык он замерзнет!

— ...и тоже разозлится? — напирал Багров. Арчибальд неохотно кивнул.

— Суровый он! Недаром его все тайные драконы боятся! — буркнул он.

— Какие-какие драконы? — напряглась Ирка, сразу выцепив слухом самую суть.

Домовой зажал рот рукой.

— Никакие! — промычал он сквозь руку. — Не скажу!

— А ну говори! Я не отстану! Антигон! Пожалуйста! Сделай что-нибудь!

Арчибальд и кикимор замигали носами, зашевелили ушами. Кикимор жестикулировал, Арчибальд мотал головой. Домовой жестикулировал, Антигон крутил пальцем у виска. Наконец Арчибальд обхватил Антигона рукой за шею и, пригнув его к земле, что-то забубнил ему в ухо. Когда Арчибальд перестал бубнить, считая, что все доказал, кикимор внезапно боднул его лбом, освободился, и весь цирк с жестикуляцией затеялся по новой. Наконец, осознав, что словами тут не поможешь, домовой с кикимором разом замолчали и грозно уставились друг на друга.

— В лягалку? — сурово предложил Антигон.

— В лягалку! Гляди: сам напросился! — запальчиво крикнул Арчибальд.

Прежде, чем Ирка с Багровым успели спросить, что такое лягалка, кикимор и домовой схватились за руки, переплели пальцы и уставились друг на друга.

Лица у них были очень серьезными, как у двух конфликтующих профессоров во время научного диспута, только глаза почему-то вытаращены. Ирка ничего не понимала, пока Багров не дернул ее за руку и, показав пальцем вниз, не шепнул:

— Смотри!