Ошибка грифона

— Больнее некуда. Холодильниками швыряется.

Антигон на экране зудильника перестал размешивать картофельный супчик.

— О, это уже интересно! Что же вы мне сразу не сказали?

— Антигон!!! — укоризненно воскликнула Ирка.

— Что «Антигон»? Я скоро буду! Ждите меня!

Кикимор выключил плиту и, достав из-под плиты булаву, смахнул с нее паутину. Застрявшего же в паутине паучка, недолго думая, бросил в суп.

— Новой хозяйке надо отъедаться! А то смотреть не на что: одни кости и любовь к лошадям! — заявил он.

Ирка мысленно содрогнулась, представив, сколько паучков и тараканчиков съела она сама, пока это вот милое существо числилось ее пажом.

— Давай скорее! У нас следующий вызов! — Ирка опасливо подула на тетрадь, обложка которой нагрелась докрасна, что означало крайнюю степень срочности.

— Один момент! — пообещал Антигон и, показывая, что разговор окончен, плеснул в зудильник супчик на предмет его остывания. Запах как-то передался, и в машине Ирки и Багрова сильно запахло супом. Оба невольно вспомнили, что сегодня весь день не ели.

— Варвар! Так обращаться с магическими предметами! — сказала Ирка.

— А я все слышал, между прочим! — заявил Антигон, возникая между Иркой и Матвеем. Параллельно он ухитрялся облизывать булаву, которую уронил в суп. — Ну, как там зовут вашего домового?

— А это так важно? — спросил Матвей.

— Еще как важно!

— Арчибальд!

— Пуф! — схватился за голову Антигон. — Все понятно! Хотите узнать характер домового — спросите у него его имя! Обилуха, Одяка, Оглендя, Орля, Остроух — эти все будут добряки. Далята, Давило, Дедилец, Дитята, Добриша — тоже ничего, но маленько с ленцой. Их обычно над всякими сенными сараями ставят, а над скотным двором ни-ни! Задора, Зеленя, Зернко, Зимород, Зух, Зюзя — это хозяйственные домовые. В печи живут, с кашки первую пробу снимают. Колобуд, Кушпет, Куденя, Курило, Кривослав, Крикун, Крепшун, Круглец, и на «Л» которые: Лихач, Лихолат, Лиховид, Лют, Лютко, Лютобор, Лютобран — это домовые с крепкими кулаками. Им дома не сидится. Только бы гномов каких-нибудь погонять или лешакам зубья пересчитать.

— А на «А» если имя? — спросил Багров.

Антигон мрачно посмотрел на него и шмыгнул носом:

— Если на «А», тут уж держись!.. Арчибальд, Аризон, Антриссаний, Афродитий — это все будут полные психи! Ну то есть вообще на все извилины хромающие!.. У нас же имя не сразу дают, а когда характер определится!

— А имя «Антигон» на какую букву? — задумчиво спросил Багров.

Антигон побагровел. Буквально накалился. В микроавтобусе сразу стало жарко.

— Я не чистый домовой! Я, клянусь ластами моей бабушки, еще и кикимор! А кикиморы на «А» — это сборище всех совершенств! — заорал он.

— Ладно, сборище всех совершенств! Поехали мы! — сказала Ирка виновато. — У нас тут тетрадь от нового вызова с ума сходит!

Антигон выскочил из автобуса, лихо хлопнул дверью и, заправив булаву в трусы, отправился в каретный сарай разбираться с другим сборищем всех совершенств.

Багров ввел в навигатор новый адрес. По счастью, это оказалось в той же части Москвы, но ближе к «Войковской», там, где трамвай выписывает невероятные петли, всякими хитростями пробираясь на ту сторону Ленинградки.

— Домовой домового всегда уговорит, — сказал Багров.

— Тебе ж сказали! Антигон не чистый домовой! Он ходячий интернационализм. Если хорошо покопаться, в нем можно обнаружить даже кровь гномов… Давай гони! Там русалка где-то пересыхает! Опасность для жизни!

Вскоре они добрались до «Войковской». Багров вылез из автобуса, с недоумением разглядывая забор из бетонных секций. За забором помещалось одинокое здание промышленного вида, непрерывно содрогавшееся и живущее какой-то утробной жизнью.

«Мосводоканал. Станция № 31», — прочитал Матвей на вывеске и, пожав плечами, перемахнул через забор. Ирка поспешила на ним.

— Хорошенькое место нашла себе русалка, чтобы пересохнуть! — сказал Матвей, брезгливо выдирая ботинки из грязи. — И где охрана? Где автоматчики и прочие вневедомственные стражники? Почему у меня никто не требует пропуск?

Где-то близко забренчала цепь. Из будки высунулась утомленная жизнью дворняга и закашляла на них старческим лаем.

— Бедная! — Ирка опустилась рядом с ней на корточки. — Смотри, Матвей, какая на ней цепь! Такой можно титанов приковывать! Ты же меня не укусишь, нет?

Собака перестала кашлять. Лай перешел в глухое рычание, которое вырывалось небольшими порциями, точно пар из дачного чайника.

— Нет, ты, пожалуйста, сформулируй, что ты хочешь выразить своим лаем? Идея твоего лая какая? Вот, например, такой вой означает глубокую тоску и одиночество. Это вой молодой волчицы, которая ищет своего волка.

И, вскинув голову, Ирка завыла как волчица. Собака перестала рычать и трусливо перевернулась на спину, задрав лапы. Видимо, она своего волка уже давно не искала и предпочитала вовремя сдаться в плен.

Пока Ирка находила общий язык с собакой, Матвей обошел строение сбоку и, обнаружив запертую дверь запасного входа, вскрыл ее. Когда Ирка подошла, Багров как раз доедал большой замок, который превратил в шоколад.

— Хочешь? — предложил он Ирке.