Ошибка «2012». Мизер вчерную

В дежурной части царил тот же ужас, что и наверху. В «тигрятнике» лежал выпотрошенный хулиган. На стуле возле пульта — обглоданный помдеж. На полу у ружпарка — изуродованный сержант.

Дверь, которую он силился отстоять, была распахнута, оружейный шкаф открыт настежь, и стволов в нём на беглый взгляд недоставало с полудюжины. А главное, куда-то подевались Добробаба, начальник резерва и старшина-водитель. Не иначе, уже промышляли новую «закусь».

Звонов решительно отодвинул стул с останками помдежа и сел за пульт звонить соседям, обитавшим в том же здании, за брандмауэром. «Старшему брату», которого они с коллегами раньше между собой называли «компанией глубокого бурения», а теперь — «фондом спасения бобров»… Набрав номер, Влас Кузьмич послушал длинные гудки, подождал, набрал снова… Ёлки-моталки, ёкарный бабай, ангидрид твою перекись! Дежурный на том конце не подходил к телефону. Что же это, блин, на свете делается, а? Что в любимом отечестве происходит?

И тут, как бы прямым ответом на невысказанный вопрос, за стеной началась пальба. Сперва резко, отрывисто, до пустой обоймы, судя по всему из «стечкина». Тут же подал голос «Калашников», злобно затараторил «кедр», кто-то врезал длинной очередью из «абакана», следом затявкал ПСМ[206]… А потом раздался страшный грохот и здание слегка подскочило — это вдарили из подствольника или швырнули гранату. Хорошо, общая стена была капитальной, противопожарной и вообще безопасной. А то нынче день у чекистов явно не задался. С утра пропали начальник и заместитель, днём трепала нервы комиссия, а теперь…

— Всё, ребята, валим. Через ружпарк, — шепнул Звонов, стряхнул ладонью с головы штукатурку и первым, подавая подчинённым пример, схватил автомат и два магазина. — Сейчас мэрию зачистим, потом вернёмся сюда. Я им, гадам, покажу, такую мать, эпидемию…

На улице перво-наперво обнаружилась пропажа одного из отделовских «УАЗов». Как видно, изменник Добробаба с подельниками не своим ходом ушли.

— Сволочь, только недавно всю ходовую меняли… — Звонов досадливо сплюнул. — За мной!

Держа наготове стволы, они покинули двор, огляделись и, не заметив ничего подозрительного, побежали к зданию мэрии. Шум за спиной, услышанный на полпути, заставил всех троих оглянуться.

В проёме выбитого окна на втором этаже стоял, сгорбившись, лейтенант Худюков. Он держал в руках чугунный радиатор отопления, выломанный с куском трубы. Такие кадры нередко мелькают в кинокомедиях, — видимо, режиссёры считают их смешными по определению. Зубы Худюкова блестели в оскале, невозможном для мимических мышц человека. Он зарычал и прыгнул вниз — вот тебе и простреленное колено. Звонов сморщился и на миг перестал смотреть.

— Ох и ни хрена же себе! — ругнулся Сипягин.

Подполковник открыл глаза и увидел, как исчезает за углом «тяжело раненный» лейтенант. Да с тяжеленным радиатором под мышкой. Пришлось честно сознаться:

— Ни хрена не понимаю. А вы, ребята?..

…С боем зачищать мэрию им так и не пришлось. Из-за кустов шиповника к ним метнулась дрожащая тень. Это был лучший друг милиции, главный строитель Пещёрки, но, Господи, в каком виде! Почему-то мокрый… и совершенно седой.

Его трясло так, словно он весь день копал картошку под октябрьским дождём. Точно маленький ребёнок, он кинулся Звонову на шею, прижался всем телом и отчаянно заплакал. Потом кое-как отнял одну руку и, указывая в приблизительном направлении мэрии, зашептал подполковнику в грудь:

— Не надо туда ходить, не надо. Это не люди, не люди…

— Ладно, ладно, Абрамыч, всё кончилось, — попытался успокоить его Звонов. — Сейчас поедешь домой, выпьешь водки…

Эх, заветная бутылочка, полцарства за то, чтобы она прямо сейчас оказалась в кармане…

Резкий удар слишком сильно распахнутой двери заставил подпрыгнуть и обернуться всех четверых. Это, оказывается, бабахнули двери гостиницы, и наружу пулей выскочил человек. Именно пулей, потому что за человеком гналась толпа людоедов.

То, что через площадь бежали именно людоеды, трое милиционеров и Израиль Абрамович поняли с первого взгляда. Успели уже насмотреться на затронутых эпидемией и не нуждались в клинических анализах, чтобы поставить диагноз. Все преследователи были на одно лицо: уже-не-человеческие рожи, тяжёлый взгляд мутных глаз и рты, оскаленные в алчном предвкушении…

Очередная стая гиен, загоняющих антилопу.

— Ого! — Козодоев поудобнее перехватил автомат и оглянулся на Звонова. — Во дают культурную революцию!..

В бегущем человеке он признал главного китайца. А в кровожадных преследователях — кое-кого из его подчинённых. Параличного Сунга Лу, старую стерву — тётку Тхе, жалко, не загрызенную тогда вместе с поварами «Золотого павлина»… Может, хоть теперь, когда она перешла с кошек и собак на людей, на неё управа найдётся?