Ошибка «2012». Мизер вчерную

Карла Коха вскоре арестовали, обвинив в присвоении ценностей, изъятых у заключённых, равно как и в жестоком произволе, запредельном даже по меркам СС. А главное, выплыла таинственная гибель врача-венеролога, лечившего Коха. Маховик германского правосудия не притормозил даже надвигавшийся крах рейха: в апреле сорок пятого года бывший комендант Бухенвальда, Майданека и Заксенхаузена был расстрелян.

Белокурая Илзе тоже прошла свой путь, в каком-то смысле ещё более тернистый. Её то выпускали на свободу сердобольные американцы, посчитавшие рассказы о художествах Фрау Абажур оговором со стороны заключённых (нерадивые следователи в самом деле не отыскали ни перчаток из человеческой кожи, ни банки с заспиртованным сердцем отважного чеха), то сажали обратно в тюрьму сами немцы, мучившиеся послевоенным раскаянием. Устав метаться между обречённостью и надеждой, Илзе в конце концов повесилась в камере. Знала бы она, что её имя сделается нарицательным, что те же американцы со временем начнут плодить фильмы и комиксы о «волчице СС», ненасытной Илзе, насилующей заключённых! Знала бы — может, и не полезла бы в петлю, а, наоборот, ещё деньги потребовала за бренд…

Вольфа в итоге помиловали, признав непослушного кобеля слишком ценным производителем для новой породы. Проверяющие увезли его с собой в Берлин, где история с еврейкой так и не стала известна. Минуло несколько лет, и судьбе оказалось угодно, чтобы именно Вольф повязал суку Блонди, любимицу фюрера. Когда Блонди погибла от яда, в развалинах рейхсканцелярии некоторое время ползали трое маленьких щенков. Куда пропали двое из них, мы не будем даже предполагать, но третьего — и это нам известно доподлинно — вытащили из бетонных обломков знакомые руки. Мужчина и женщина, в которых теперь никто не узнал бы представителей высшей касты СС, забрали щенка с собой и назвали его древнегерманским именем Зигфрид.

Выжила, как ни странно, и молодая еврейка. Выжила, родила здорового сына и встретила старость на земле своих предков. Но это, как говорится, уже совсем другая история…

Колякин. Обещание света

Страшный сон Колякину всё же приснился.

Разные они, оказывается, бывают, страшные сны.

В том, где убивали Карменситу, разверзался беспредел ужаса, заглядывать в который нормальному человеку попросту невозможно. Нынешний сон как бы состоял из обрывков реальной колякинской жизни — обрывков тягостных и постыдных, но по отдельности вполне подходивших под определение «наплевать и забыть». Ну там «напиться, проспаться и жить дальше». Но вот если устроить из них «слайд-фильм» вроде того, что подсунула Андрею Лукичу сегодняшняя ночь, — впору было облиться холодным потом, стиснуть руками виски и пробормотать пополам с отборными матюгами:

— Господи Боже ты мой, святые угодники!.. Это в какой же, получается, я помойке живу?!.