Ошибка

Вскоре тому стало получше, и он стал потихоньку возвращаться к работе. Самому себе в том не отдавая отчета, Эйи нервничал перед тем, как впервые увидеться с Винтерхальтером после плена.

Лоренс вошел в помещение медленной, будто неуверенной походкой. Почему-то Эйи сразу отметил, что освещение здесь какое-то неправильное – волосы Винтерхальтера обычно были почти белоснежными, а тут в них обнаруживались какие-то сероватые пряди… «Так, возьми себя в руки и не отвлекайся. Просто скажи то, что должен». Но он сказал другое.

– Прости, что так долго. Мы старались найти тебя изо всех сил. Зато теперь уже победа в наших руках наверняка – осталось немного.

Эйи с надеждой заглянул Лоренсу в глаза, ничего в них не увидев.

– Это радует, – ответил тот. – Благодарю Вас за то, что послали за мной разведку.

– Ты что, как мы могли поступить иначе!

Эйи подошел к Винтерхальтеру, намереваясь взять за руку; он не мог не заметить легкой усмешки, пробежавшей тонкой тенью по его губам. А затем рука Эйи коснулась пустого рукава, который податливо качнулся, выскользнув из ладони.

В этот момент сквозь тело Эйи будто прошел электрический разряд. Совершенно неосознанно он отскочил, смотря на Лоренса полными ужаса глазами; несколько секунд он не мог говорить. Позже он удивлялся, почему это произвело на него такое впечатление, при том, что ему так часто приходилось видеть – и не мог найти объяснения. Наконец он выдавил из себя: «прошу, давай поговорим позже» и выбежал из комнаты, прекрасно осознавая, как ужасна и в то же время комична данная ситуация.

Вечером, дождавшись более-менее тихого момента, Эйи зашел к Лоренсу – тот теперь имел право на отдых: силы нужны были для заживления руки, точнее, того, что от нее осталось.

– Можно?.. – спросил Эйи, тихо постучав в дверь.

– Разумеется, входите! – услышал он через несколько секунд.

Эйи робко вошел, смотря на Винтерхальтера каким-то беспомощным взглядом. Тот встал с кровати и спросил, случилось ли что-то чрезвычайное. У Эйи хватило сил только на то, чтобы отрицательно помотать головой. В следующий момент он упал на колени, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Лоренс не успел ничего сказать.

– Ларри, я не мог поступить иначе, ну не мог, пойми! Прошу… нет, можешь не прощать…

– Но Вы ведь действительно не могли поступить иначе… Это необходимость… – выдавил из себя Лоренс сквозь какой-то транс.

– Ну хочешь, отруби мою руку!!! – взвыл Эйи, и, не дав Винтерхальтеру вставить слово, схватился за его ноги. – Ларри, правда, мне было очень-очень плохо и мерзко все время, пока ты был там! Но иначе… иначе мы и надеяться на победу не могли бы, мы сделаем тебе самую лучшую руку!!! – рыдания снова не дали ему говорить; не ослабляя хватки, он низко опустил голову.

– Ты… ты всегда такой хороший, правильный… ты столько всего делаешь! А я в ответ – ничего… только негатив… Прости-и меня-я, Ла-ар-ри-и!!! – последние слова Эйи провыл, разрыдавшись в голос.

«Все-таки война выматывает психику любого, кем бы человек ни был», – подумал Лоренс. Он прекрасно знал любовь Эйи к притворству и игре – тот не гнушался разыгрывать театр тут и там. Но в этот раз Винтерхальтер бы ни за что не подумал, что это фальшь.

В нем теперь соседствовало сразу несколько чувств. Когда испуг от неожиданности прошел, он был невероятно растроган, хоть и понимал, что большую роль здесь играет нервное перенапряжение. Вместе с тем Лоренс – питая при этом отвращение к самому себе – не мог не чувствовать определенное удовлетворение, которое, впрочем, для себя же попытался скрыть. И, конечно же, он ощущал необъяснимую жалость по отношению к Эйи –  который теперь почти что свернулся в комок – и это постоянное желание защитить, которое, впрочем, во многом выработалось должностью.

«М-да, теперь я и правда особенный: кто еще может похвастаться тем, что у его ног лежал Главнокомандующий…», – подумал Винтерхальтер, тут же дав себе мысленную оплеуху.

– Прости меня, Ларри, такого больше не повторится, обеща-а-ю-ю!!! – Эйи уже, казалось, не соображал, что говорит.

Лоренс аккуратно присел – так, чтобы не сильно задеть руки Эйи, – затем легко провел ладонью тому по спине, и проговорил:

– Ну, тише, не беспокойтесь Вы так, пожалуйста. Это был Ваш долг, Вы его выполнили. Все нормально, они ведь не убили меня.

Эйи поднял на него глаза.

– Так ты…

– Вы не виноваты. Прошу, успокойтесь, – он неуверенно погладил Эйи по голове. – Вы перенервничали. Все в порядке.

Немного затихнув, Эйи привстал и обнял Лоренса за шею. Своей единственной рукой тот обхватил Эйи в ответ, думая о том, насколько же необычна эта ситуация и смутно предчувствуя, что такое вряд ли еще когда-либо повторится. К тому же, все это было настолько непривычно для Винтерхальтера, что тот действительно был ошарашен. Ему вдруг захотелось взять это плачущее, подавленное создание на руки, но – какая жалость! Одной из них не хватало.