Осенний призрак

— Я никогда не встречался с Петерссоном в связи с продажей Скугсо, этим делом занимались адвокаты. Но у меня сложилось впечатление, что он из тех нуворишей, которым непременно надо жить в замке. Вероятно, он и понятия не имел, сколько это требует усилий, даже если ты достаточно богат, чтобы нанимать рабочих.

— Сколько он заплатил?

— Этого я сказать не могу.

Аксель Фогельшё улыбается, и Малин пытается понять, передразнивает ли он Харри, повторяя его фразу.

— Не понимаю, какое значение может иметь эта сумма для вашего расследования?

Малин кивает. Если потребуется, размер суммы всегда можно будет установить.

— Вы переписали имущество на своего сына?

— Нет, владельцем замка оставался я.

— Должно быть, эта сделка далась вам нелегко? — спрашивает Малин. — Ведь в Скугсо столетиями жили ваши предки.

— Пришло время, инспектор Форс. Вот и все.

— А ваши дети? Они сильно переживали?

— Вовсе нет. Они всегда рады деньгам. Я пытался приучить их к замку, но у меня ничего не вышло.

— Приучить?

— Да, хотел, чтобы кто-нибудь из них занимался Скугсо. Но им это не интересно.

— Вам здесь хорошо? — интересуется Харри, оглядывая комнату.

— Да, вполне. Я переехал сюда после того, как продал поместье. Мне здесь настолько хорошо, что я предпочел бы, чтобы сейчас меня оставили в покое, если у вас больше нет ко мне вопросов.

— Какая у вас машина?

— У меня их две. Черный «Мерседес» и красная «Тойота».

— Пока все, — Харри поднимается. — Вы не знаете, где мы могли бы найти ваших детей?

— Полагаю, у вас есть их телефоны. Позвоните им. Я понятия не имею, где они могут быть.

В прихожей Малин обращает внимание на черные резиновые сапоги, испачканные мокрой, все еще не подсохшей землей.

— Вы были в лесу? — спрашивает она Акселя Фогельшё, провожающего их до дверей.

— Нет, внизу, в парке Общества садоводов. Там сейчас такая грязь…

Лишь только успевает захлопнуться входная дверь, как Аксель Фогельшё через буфет спешит на кухню, поднимает трубку и набирает номер, который ему не без труда удается вспомнить. Ждет ответа.

Он думает о тех указаниях, которые собирается дать. Все должно быть предельно ясно, чтобы дети поняли. «Беттина, — думает он, — я хотел бы, чтобы сейчас ты была здесь. Мы могли бы действовать вместе».

— Он живет в лучшем из миров, — задумчиво говорит Харри Мартинссон, направляясь к машине.

— Что ты сказал?

— Он живет или хочет жить в лучшем из миров.

— Во всяком случае, насчет продажи замка граф соврал. Интересно, зачем? Кажется, всем известно, что их семья обанкротилась. Это было даже в «Коррен».

Харри кивает.

— Ты видела, как он сжал кулаки, когда его спросили о продаже? Похоже, он едва сдерживал ярость.

— Я заметила, — отвечает Малин, открывая дверцу пассажирского сиденья, и вспоминает, что гнев Акселя Фогельшё показался ей напускным, ненастоящим. «Зачем?» — спрашивает она себя.

— Будем копать дальше, — говорит Мартинссон и смотрит на Малин; кажется, его напарница засыпает на ходу, вот-вот свалится с ног или закричит, что ей необходимо выпить.

Нужно поговорить со Свеном. Она опускается на сиденье.

— Мы можем надеяться, что Экенберг и Юхан именно этим сейчас и занимаются, копают дальше.

— А Карим вволю наслаждается вспышками фотокамер, — добавляет Харри.

17

Карим Акбар впитывает в себя вспышки фотокамер и напрягает мозги, отбиваясь от агрессивных репортеров.

— Да, он убит. Ударом тупого предмета по затылку. И, судя по всему, есть и ножевые раны.

— Нет, у нас нет орудия убийства. И ножа.

— Мы только что искали во рву, — лжет он. — Водолазы уже закончили.

— Вероятно, мы осушим его. Может быть, воды в нем уже нет.

Вся эта игра не более чем глупость, журналисты легко могут все проверить. Но Карим не сдерживает себя, он хочет показать гиенам, кто в доме хозяин.

— Сейчас мы никого не подозреваем. Мы стараемся быть объективными.

Перед ним несколько седоволосых типов, в основном неряшливого, как полагается журналистам, вида.

Даниэль Хёгфельдт — исключение. Стильная кожаная куртка, тщательно выглаженная черная рубашка.

Карим умеет отвечать на вопросы, думая при этом о чем-нибудь своем. Он уже не раз делал это.

Не пора ли заканчивать?

Включился автопилот, и все превратилось в игру. И шеф городской полиции представляет себе, что он — вымуштрованный пресс-секретарь Белого дома, тычет пальцем в журналистов, уклончиво отвечая на их вопросы, а сам в это время прокручивает в голове свой распорядок дня.

— Да, вы правы. У многих есть основания для недовольства делами Йерри Петерссона. Мы ищем и в его прошлом.

— А Гольдман? Вы говорили…

— В этой ситуации мы стараемся быть объективными.

— Мы просим всех, кто видел что-либо необычное в ночь между…

Вальдемар Экенберг читает бумаги о Йохене Гольдмане, склонившись над столом в штаб-квартире следственной группы. Юхан Якобссон по другую сторону стола, рядом с техником, устанавливающим монитор.

— Здесь есть адрес: номер дома и улица. Вистамар, 34. Й. Г., — говорит Вальдемар.

— Это может быть Йохен Гольдман.

— Запись, похоже, этого года.

— А что там еще?

— Цифры, какое-то предприятие.

— Код страны?

— Тридцать четыре.