Осенний призрак

Я здесь, наверху. Высоко в небе, и гляжу отсюда на Скугсо, на Малин Форс и Сакариаса Мартинссона. Полицейские, съежившись, пересекают замковый холм и направляются к автомобилю Малин. Там Хови, он уже перестал лаять и высунул от жажды язык.

Я вижу старика Фогельшё в своей квартире.

Что ждет этих людей, всех вместе и каждого в отдельности?

Я могу узнать, если захочу.

Но вместо этого я ускользаю в иные пространства, вижу себя самого, путешествующего, почти как сейчас и в то же время совсем по-другому: тело на носилках, а в нем боль, которой я не чувствую в своем настоящем.

13

Линчёпинг, Берга, 1972 год и далее

Каждый раз, чувствуя боль, мальчик удивляется, а это происходит, когда машина «Скорой помощи» накреняется по какой-либо причине. Тогда его сломанная голень с наспех наложенной шиной стукается о край носилок, доводя до его сознания, что у него есть память, а это не всегда хорошо. Именно память сейчас причина его боли, более сильной, чем та, которую он когда-либо испытывал в жизни, и он осознает это. Эта новая боль есть сумма всех его прошлых страданий, и он вдруг понимает свою мать, но отец остается для него загадкой, потому что терзания души постичь невозможно.

Ни отец, ни мать не поехали с ним на «Скорой помощи». Он видит, как его собственное беспокойство отражается на лице приветливого человека, сидящего рядом с ним и гладящего его по волосам и повторяющего, что все будет хорошо. В тот июньский день открылась экологическая конференция ООН, первая в своем роде, а на Юго-Восточную Азию продолжали сыпаться бомбы.

В доме в Берге нет лифта. Их квартира находится на втором этаже, и мальчик знает, что маме тяжело подниматься по лестнице, что ей больно, всегда больно. Но ему неизвестно, что ее коленные суставы давно уже заблокированы ревматизмом, что она уже просила докторов местной больницы увеличить дозу кортизона, но они отказали ей. «Терпите, — ответили они. — Мы ничем не можем помочь».

Она так устает, что ничего не в силах сделать для него за те несколько часов после того, как бабушка забирает его из школы, и до того, как отец возвращается после смены в монтировочном цеху.

Мальчик идет, как по канату, по узким перилам балкона, а розовая клумба внизу, на расстоянии пяти метров, выглядит мягкой, со всеми своими цветами, красными и розовыми, пылающими на фоне фланкирующих ее фасадов постройки пятидесятых годов, на фоне неухоженного газона. Работники парка обыкновенно отдыхают на нем за своим утренним «Пилснером», передавая по кругу бутылку.

Он не боится. Стоит испугаться — упадешь.

Мать зовет мальчика из кухни, слишком усталая, чтобы подняться со своего стула, который с трудом подтащила к плите, где доспевает гороховый суп, мясо с укропом или голубцы. Она кричит с беспокойством и даже со злобой: «Сойди с перил! Ты разобьешься насмерть!»

Но мальчик знает, что он не разобьется насмерть и не упадет.

«Я расскажу папе, он задаст тебе трепку, когда вернется».

Но папа никогда не задает сыну трепку, даже пьяный, потому что тогда тот легко может от него убежать. Вместо этого, когда он трезвый, закрывается с мальчиком в спальне и шепотом велит ему кричать, как будто его бьют. И это их общая тайна.

Во дворе, в песочнице сидят двое ребят, а старшая сестра Йоййе качается на единственных целых качелях. Все трое смотрят на него без страха, с уверенностью, что ему удастся дойти до конца.

Но тут в квартире звонит телефон. Мальчик хочет ответить, как обычно, и забывает, что стоит на перилах. Верхняя часть тела наклоняется сначала в одну, потом в другую сторону. Он думает о том, что, может, это звонит бабушка, собиравшаяся взять его в деревню на выходные, да так и не вспомнившая об этом. И вот узкие перила выскальзывают из-под его ног.

Мальчик слышит, как кричит мама, а потом сестра Йоййе. Потом видит дом и синее небо начала лета. Потом розовые кусты врезаются в тело, он чувствует, что сильно ударился ногой — и боль обжигает его. Он пробует пошевелиться, но ничего не выходит.

И вот последствия.

Доктор накладывает гипс до самого бедра, чтобы он не мог пошевелиться, и увеличивает маме дозу кортизона, чтобы она заботилась о нем. Папа достает из подвала детскую коляску, чтобы возить мальчика в магазин «Консум», в центр, а люди вокруг глазеют на него, как на младенца.

После гипса он бегает быстрей, чем раньше.