Осенний мост

Цуда отнюдь не намерен был утверждать, будто этот результат как-либо зависел от него. Однако же, князь Гэндзи по крайней мере признал, что в этом что-то есть, поскольку отдал Цуде контракт на постройку «молельни», молельни на манер христианского храма. Цуда трудился над его проектом вместе с чужеземной подругой князя, госпожой Эмилией. Цуде казалось, что проект получился излишне жесткий, с неподвижно закрепленными рядами сидений из твердой древесины, со вторым, приподнятым на высоту уровнем впереди, для исполнителей религиозных песнопений, именуемых «хор», и с возвышением сбоку — очевидно, на нем должен стоять священник и обращаться к собравшимся верующим. Еще там был колокол, как в буддийском храме, но здесь он висел на специальной башне для колокола, и вместо того, чтобы жрец почтительно бил по нему освященным деревянным молотком, в него нужно было звонить, дергая за подвешенную снизу веревку. Звон производил стальной молоток, подвешенный внутри самого колокола, — когда за веревку дергали, он наобум, вслепую колотился об стенки колокола.

— Пока мы начнем, уже и время обедать подойдет, — пробурчал один из работников.

Цуда поднял руку, требуя тишины. Он не собирался спешить. Возможно, он не самурай, но он относится к своей работе так же серьезно, как они — к своей. Он целую неделю приходил сюда на восходе и на закате солнца, для медитаций. Дома он советовался с «И-Цзин», «Книгой перемен», гадая и при помощи палочки из тысячелистника, и при помощи монеты. Сегодня ему следовало совершить последний шаг. Отринуть все предубеждения, страхи и желания, открыться неотъемлемой сущности этого места и вынуть первую лопату земли. И в этот самый миг ветер слегка изменился. Запах океана сменился благоуханием цветущих яблонь. Цуда вдохнул этот аромат. А когда он выдохнул, то открыл глаза и вонзил лопату в землю.

И лопата тут же ударилась обо что-то твердое, скрытое землей.

— На самом деле, лопата расколола крышку внешнего ящика, — сказал Цуда. — Но этот ящик послужил защитой другому, лежавшему внутри — тому, с изящным рисунком на крышке. Я надеюсь, он попал к вам в целости и сохранности, каким я его нашел?

Цуда слыхал, что госпожа Эмилия подвержена внезапным частым обморокам, потому его не удивило, что она вдруг побледнела. А вот бледность, залившая лицо госпожи Ханако, удивила.

Госпожа Ханако спросила:

— Почему вы решили отослать этот сундучок прямо госпоже Эмилии?

— Я не осмелился бы принять подобное решение, — сказал Цуда. — Поскольку, судя по размеру и весу сундучка, можно было предположить, что в нем содержатся скорее рукописи, нежели какие-то вещи, и зная, что князь Гэндзи повелел перевести историю клана на английский язык…

— Тихо! — прикрикнул на него Таро. — Отвечай на вопрос. Почему ты отослал сундучок госпоже Эмилии?

— Я этого не делал, господин Таро. — Цудо невольно принялся дрожать, так, что его одежда затрепетала, словно на ветру. — Я совершенно четко приказал моему гонцу доставить сундучок непосредственно князю Гэндзи. Если он поступил иначе, я должен…

Таро пришел в ярость.

— Ты послал сундучок князю Гэндзи?! Почему ты не отдал его начальнику стражи замка? Исполнить следующий шаг было его обязанностью, а вовсе не твоей!

Цуда с такой силой вжался лбом в гряды стройплощадки, что у него чуть не свело судорогой мышцы спины.

— Князь Гэндзи лично повелел мне связываться непосредственно с ним по всем вопросам, сопряженным с постройкой молельни.

— Ты меня что, за дурака считаешь? — Рука Таро потянулась к мечу. — С каких это пор князья позволяют простолюдинам обращаться к ним напрямую?

— Прошу прощения, господин Таро, — вмешалась госпожа Эмилия. — Мистер Цуда совершенно прав. Я сама присутствовала при том разговоре.

Слова госпожи Эмилии прозвучали для ушей Цуды сладчайшей музыкой, наилучшим японским языком, каким он только слыхал — и демон с ним, с американским акцентом! Эта женщина только что спасла ему жизнь! Он отныне обязан ей по гроб жизни.

— Не мог же он нарушить прямой приказ князя, — добавила госпожа Эмилия.

Таро что-то проворчал, убрал ладонь с рукояти меча и сказал:

— Где этот гонец? Пошли за ним.

Через несколько минут гонец рухнул в грязь перед Таро; он успел обильно вспотеть — так он мчался сюда на вызов.

— Почему ты отнес сундучок в покои госпожи Эмилии? — спросил его Таро.

— Я этого не делал, господин Таро, — сказал гонец. — Я отдал его князю Гэндзи, как мне и приказал мистер Цуда. Князь Гэндзи открыл сундучок, посмотрел, что в нем лежит, и велел мне отнести его в кабинет госпожи Эмилии.

— А что в нем лежало? — спросил Таро.

— Я не знаю, господин Таро, — ответил гонец. — Я лежал ниц все то время, пока находился в присутствии князя Гэндзи. Я слышал, как он поднял крышку сундучка. Князь Гэндзи сказал, что там свитки, и я услышал, как крышка захлопнулась. Князь Гэндзи приказал мне отнести сундучок в кабинет госпожи Эмилии. Я повиновался. Это все.

— Можешь идти, — бросил ему Таро. Повернувшись к госпоже Эмилии, он сказал: — У вас будут еще какие-нибудь вопросы к Цуде?

— Нет, — сказала Эмилия. — К мистеру Цуде — никаких.