Осенний мост

Рука Таро не потянулась к мечу. Но мысли потянулись.

Послышался скрежет цепей, а следом — всплеск якоря, упавшего в мелкую воду.

— Мы дома, — сказала Ханако.

Замок «Воробьиная туча».

Таро сидел в комнате, что выходила в розовый сад, расположенный в центральном дворике замка. Служанки принесли разнообразные напитки и закуски, но Таро не удостоил их своего внимания. Он погрузился в свои мысли и позабыл про сидящего напротив него архитектора, Цуду, и вспомнил лишь тогда, когда заметил отражающийся на его лице страх. Они просидели в молчании около получаса. И в это время мысли Таро, несомненно, подчеркивали и без того свойственную его лицу свирепость.

Таро сказал — скорее для того, чтобы уменьшить страх архитектора, чем для того, чтобы сообщить ему что-либо:

— Госпожа Ханако и госпожа Эмилия находятся в башне. Ты будешь ждать их здесь.

Он встал, чтобы уйти. Он поедет к мысу один и попытается привести мысли в порядок.

— Да, господин Таро.

Цуда изо всех сил пытался уловить хоть малейший намек на то, чем же вызвана эта встреча, но не преуспел. Благородные дамы и господин Таро, сопровождаемые отрядом самураев, приплыли сегодня утром из Эдо, без предупреждения. Вполне естественно, что первой реакцией Цуды был малодушный страх. Какие причины могли заставить такого высокопоставленного господина как Таро явиться сюда столь внезапно? А то, что вместе с ним приплыли самураи, двадцать человек — свирепых, лишенных малейшего чувства юмора, — заставили Цуду представить широкий перечень наказаний, вплоть до казни. Возможно, князь Гэндзи недоволен недостаточной скоростью строительства, или его увеличивающейся стоимостью, или даже самим проектом — хотя проект был лично им одобрен. Князья всегда были чрезвычайно переменчивы, а когда у них меняется мнение или настроение, последствия всегда приходится расхлебывать кому-то другому. Таро же не рвался ничего сообщать. Хотя самовольно начинать разговор с кем-либо из знатных господ было делом рискованным, Цуда счел за лучшее все-таки предпринять попытку: вдруг да удастся хоть что-то уяснить?

— А что, мой господин, князь Гэндзи предвидит перестройку башни? — спросил Цуда.

Таро нахмурился. Это еще что за дерзость?

— Зачем это ему?

Яростный взгляд господина самурая вконец сокрушил и без того натянутые нервы Цуды. Архитектор залепетал:

— Я подумал, возможно, госпожа Ханако и госпожа Эмилия направились в башню именно поэтому, мой господин, ведь проект нынешнего строительства был вдохновлен госпожой Эмилией…

Следовательно… следовательно — что? Нижнее белье Цуды внезапно промокло от горячего пота. Во всяком случае, Цуда очень надеялся, что это пот. У мочи куда более заметный запах, и если это все-таки моча, если она вдруг просочится на циновку — сострадательный бодхисатва, защити меня! И зачем я только заговорил? Он уже собирался уйти, а я, как последний дурак, заговорил! Мысли его смешались, и слова не могли найти путь наружу. Цуда почувствовал, как слезы наворачиваются ему на глаза. Еще мгновение, и он безудержно разрыдается, и навлечет на себя подозрения — если он еще этого не сделал, — а это повлечет за собой допрос, жестокий допрос, с применением самых мучительных пыток!

Сознаться! Сознаться немедленно и молить о милосердии! Там же всего лишь одно рё! Ну, может, чуть больше — но точно не больше двух рё! Он все возместит! Как ему только в голову пришло запросить завышенную цену с князя Гэндзи? Он, должно быть, выжил из ума. Если князь не присутствует при строительстве, это еще не значит, что княжеские соглядатаи не надзирают за его ходом. Сознаться немедленно!

— Ты слишком много думаешь, Цуда, — сказал Таро. — Думай, когда тебе прикажут думать. А в остальное время делай то, что тебе сказали. Госпожа Ханако и госпожа Эмилия хотят задать тебе вопросы. Ты на них ответишь. Это все. Ты понял?

Цуда прижался лицом к циновке. Чтобы поклониться еще ниже, ему пришлось бы продавить плетеную солому лбом. Его затопило столь безграничное облегчение, что над ним определенно нависла опасность рефлекторно обмочиться, даже если этого еще и не произошло до сих пор.

— Благодарю вас, господин Таро, — сказал Цуда. — Я чрезвычайно вам благодарен. Я непременно так и сделаю.

Он поднял голову с пола лишь после того, как Таро давно уже ушел.