Осенний мост

Сидзукэ прижалась к мужу. Она чувствовала тепло его тела сквозь ткань их одежд. Хиронобу был очень теплым. Вскоре и она тоже сделается теплой, и жар их тел сольется.

1796 год.

— Да, господин Киёри, — сказал архитектор. — Я полностью понял, чего вы желаете.

— Надеюсь, что да, — сказал Киёри. Даже собственные слуги не принимали его всерьез. Ему было всего пятнадцать лет, и он стал правителем этого княжества всего месяц назад, после внезапной кончины отца.

— Я понял, мой господин.

— Но?

— Вы сказали, что хотите построить еще один этаж, седьмой, потому что обнаружили, что в древности здесь был седьмой этаж.

— Да. И?

— Вы прекрасно описали его, мой господин. Однако же было бы очень хорошо, если бы я мог хотя бы взглянуть на чертеж. Как говорил учитель Конфуций, «один рисунок может сообщить больше, чем тысяча иероглифов».

Раздражение Киёри начало перерастать в гнев.

— Вы что думаете, если бы у меня был чертеж, я бы не показал его вам сразу?

— Вы имеете в виду, что у вас его нет? Не понимаю. А у кого же он?

— Ни у кого.

— Но… — Архитектор запнулся.

— Продолжайте.

— Прошу прощения, господин. Должно быть, я неверно вас понял. Мне показалось, будто вы сказали, что видели чертеж.

— Нет, — отрезал Киёри. Он не мог сказать всю правду. Это повлекло бы за собой слишком много сложностей. — Я сказал, что видел седьмой этаж.

Архитектор моргнул, потом глаза его расширились. Он начал понимать.

— Видение?

— Да.

Киёри надеялся, что дальнейших объяснений не потребуется.

Архитектор согнулся в земном поклоне.

— Позвольте вас поздравить, господин Киёри, и выразить надежду, что мы будем облагодетельствованы еще множеством видений.

— Спасибо.

— Я немедленно займусь строительством — или, точнее говоря, восстановлением — этого этажа.

— Хорошо. Когда будете готовы настилать пол, позовите меня, я хочу это видеть.

— Вы желаете наблюдать, как будут настилать пол?

— Да.

Призрак, посетивший Киёри прошлой ночью, сказал ему, что пол следует настелить в точности так, каким он был прежде.

«Если будет допущена хоть малейшая ошибка, — сказал призрак, — я буду появляться перед вами либо с ногами, уходящими в пол, либо буду парить над этим полом».

«Но если ты мое видение, какое это имеет значение?» — спросил Киёри.

«Человеческий разум может воспринять лишь определенное количество того, что ему кажется невозможным, — сказала она. — Если превысить это количество, результатом станет безумие».

— Хорошо, мой господин. — Архитектор снова согнулся в поклоне. — Все будет исполнено.

Известие о том, что молодой князь унаследовал отцовский дар, разлетелось быстро. С этого дня слуги и вассалы смотрели на него уже иначе. Когда Киёри говорил, они слушали внимательно. Когда он приказывал, они повиновались без колебания. Это в других местах люди могли смеяться над провидческими способностями князей Окумити. Но не здесь, не в княжестве Акаока. Сила клана основывалась на мистическом предвидении, и это было основой выживания и процветания всего княжества.

И потому здесь провидческий дар давал огромную власть, пусть даже провидцем оказался пятнадцатилетний мальчишка и пусть даже его предвидение было не совсем таким, как все думали. Все равно никто не сможет стать мудрее его.

Во всяком случае, Киёри на это надеялся. Ведь ее видит только он, верно же?

1308 год, главная башня.

Сидзукэ проводила каждую ночь в покоях мужа или вместе с ним в своих покоях, когда он предпочитал приходить к ней. Все прочее время в течение первой недели своего пребывания в замке она проводила на верхнем этаже башни.

— Но почему? — поинтересовался как-то Хиронобу. — У тебя есть твои придворные дамы, с которыми можно играть в разные игры. Музыканты, певцы, поэты — все в твоем распоряжении. Если тебе захочется покататься, ты можешь выбирать любую лошадь. Или экипаж, если тебе так больше нравится.

— Меня притягивает вид, который открывается оттуда, — сказала Сидзукэ. — Я прожила шестнадцать лет на земле, за стенами монастыря. И возможность очутиться так высоко и видеть так далеко — это для меня настоящее чудо. Я знаю, что эта башня — дом воинов, их орлиное гнездо. Если мне не полагается там находиться… — Сидзукэ улыбнулась мужу и поклонилась.

Хиронобу рассмеялся.

— Дом воинов? Вряд ли. Самураи клана Окумити не выслеживают врагов издалека. Мы не собираемся сидеть в осаде и не собираемся ее дожидаться. Мы — кавалеристы. Лучшие во всей Японии. Во время войны мы скачем в атаку. Это нашим врагам приходится высматривать, не идем ли мы. А когда они видят нас, обычно бывает слишком поздно.

Во время первого разговора, состоявшегося между ними, Хиронобу рассказал, как он разгромил крупную армию Ходзё и в результате возвысился до статуса князя. Очевидно, таков обычай самураев: постоянно хвастаться своими деяниями, а когда говоришь о будущем, говорить так, как будто великие подвиги, которые ты поклялся совершить, уже все равно что свершены. Преувеличение оказывалось намного важнее реальных фактов.

Сидзукэ поклонилась.