Осенний мост

«Почему» здесь ни при чем.

Я — ваш старший сын. Я не уступлю своих прав моему младшему брату.

Сигеру тоже не станет князем.

Невзирая на боль, Ёримасу рассмеялся.

Раз ни Сигеру, ни я не станем вашими наследниками, вы, должно быть, намереваетесь породить еще одного? Или уже проделали это втайне?

Перестань болтать глупости. Я сказал тебе правду. Прими ее.

Это пророчество?

Называй это как хочешь, или не называй никак, — сказал отец. — Учитывай его или не обращай на него внимания. Это ничего не изменит.

Кто же станет следующим правителем нашего княжества?

Тот, кто еще не родился.

Так значит, вы намереваетесь взять себе новую жену, или наложницу. — Первоначальное потрясение Ёримасы начало сменяться гневом. Какая-то ловкая женщина вскружила отцу голову. И старый дурак, влюбленный без памяти, пообещал, что сделает ее ребенка следующим князем. Кто же она такая? — Вы так уверены, что породите нового наследника? Вы уже не молоды, отец.

Лицо отца приобрело какое-то странное выражение. Сейчас его суровость казалась преувеличенной. Но скрывалось ли под ней какое-то иное чувство? Если и так, Ёримаса не мог его разгадать.

Решение принято, — сказал Киёри. — И обсуждать тут больше нечего.

Если обсуждать и было нечего, зато было что делать. Во-первых, Ёримасе нужно было выяснить, кто эта женщина, и где отец прячет ее и ребенка, если таковой уже существует. Затем нужно будет избавиться от них. Пророчество тут ни при чем. Киёри сказал о принятом решении. Он не стал бы говорить так о видении. А значит, будущее не было предрешено. И Ёримаса не собирался сидеть и молча терпеть, глядя, как его лишают права первородства.

Сперва самые упорные его поиски не давали никаких результатов. Ёримаса распросил всех слуг и всех вассалов. Никто и никогда не видел, чтобы князь Киёри навещал какую-то женщину. Никто и слыхом не слыхал ни о каком ребенке. Ёримаса попросил самых надежных своих друзей последить за отцом. Они ничего не узнали. Он сам следил за Киёри — с таким же результатом. То есть, с нулевым. Никакой женщины, никакого ребенка. Так что же заставило князя Киёри принять столь странное решение? Этого не знал никто.

Затем, вскоре после того, как Киёри объявил Ёримасе о своем решении, его поведение претерпело странные изменения. Он начал каждый день подолгу просиживать на седьмом этаже башни. И всем строго-настрого было запрещено подниматься выше третьего этажа, когда князь сидел наверху. Это было время, когда чужеземные корабли принялись еще чаще вторгаться в японские воды. Несколько раз они даже входили в залив, над которым стояла «Воробьиная туча». И подобное удаление от дел было со стороны князя глубоко неуместным.

Ёримаса даже начал задумываться: может, отец сошел с ума? Да, это было бы прискорбно, но зато весьма удобно. Если отец лишился рассудка, старшие вассалы поддержат его смещение. Такое уже бывало. Клану нередко приходилось сталкиваться с безумием. Похоже было, что его вызывают те же таинственные силы, благодаря которым кровь Окумити несет в себе провидческий дар. То, что князь Киёри втайне лишил двух своих сыновей наследства, и вдруг появившееся стремление обитать в башне, казалось, явственно намекало на этот вариант.

Среди вассалов поползли шепотки о том, что надо поставить Ёримасу регентом. К великому удовольствию Ёримасы, сам он не имел к этим разговорам ни малейшего отношения. Эта идея возникла сама собою. Даже самые верные вассалы отца — господин Сэйки, господин Танака и господин Кудо — выразили Ёримасе свое беспокойство. Ёримасе приятно было видеть, что они, как и прочие вассалы, начали относиться к нему с большим почтением, чем прежде. Отец энергично рыл себе яму. И казалось, что Ёримасе требуется лишь запастись терпением и подождать.

Но он был недостаточно терпелив.

Привычка отца сидеть в башне в одиночестве разжигала его любопытство. В конце концов Ёримаса не выдержал и решил разузнать, что же Киёри делает там по многу часов, день за днем.

Войти в башню незамеченным труда не представляло. Киёри не ставил стражу ни у входа, ни на лестничных пролетах, ни где-либо между третьим и седьмым этажом. Он полностью полагался на силу своего повеления. Его и вправду хватало, чтобы держать на расстоянии всех. Кроме Ёримасы.

Еще прежде, чем подняться на седьмой, самый высокий этаж, Ёримаса услышал голос отца. Киёри с кем-то разговаривал. Его же собеседник, кем бы он ни был, говорил очень тихо, и Ёримаса не слыхал ни единого его слова.

Вам следовало давно сказать ему об этом, — сказала Сидзукэ.

Как вы советовали, — отозвался Киёри.

Ну какое имеет значение, кто это советовал? Это было ошибкой, мой господин, откладывать столь важную беседу так надолго. — Она низко поклонилась. — Прошу простить меня за прямоту.

Что ж, теперь он знает. Он не будет князем.

Но вы не сказали ему, почему.

Нет.

И не сказали, что в его поколении даром провидения будет наделен не он.

Нет. Я надеюсь, что когда он увидит, с какими страданиями сопряжены видения, он не станет сильно сожалеть о них.

Сидзукэ улыбнулась.