Осенний лис

Жуга кликнул хозяина, спросил кружку молока и жареной рыбы на всех. Отлил молока котенку в миску, бросил рядом рыбью голову. Реслав вынул засохший ломоть хлеба. Принялись за еду.

— Вот что, Балаж, — хмуро сказал Жуга, когда с рыбой было покончено. — Ответь-ка мне, девка Ганка, или нет?

Тот захлопал глазами:

— Ты что, Жуга, глаза потерял?! Вестимо, девка.

Терпение Жуги лопнуло.

— Я тебя спрашиваю, кобел бесхвостый! — рявкнул он, — девка Ганка, или уже нет?!

Балаж совсем растерялся.

— Причем тут это? — спросил он и покраснел до кончиков ушей. Промолчал.

— Не успел, стало быть! — удовлетворенно кивнул Реслав. — Ай да Ганка, молодчина, не далась дураку... а... правда, причем тут это?

Жуга уже думал о чем-то своем. Посмотрел в окошко.

— Сегодня что, опять базарный день?

— Так ведь базар всю неделю будет, — пояснил Реслав, вздохнул грустно. — Денег только вот нет...

В углу кто-то зашевелился. Жуга обернулся: с брошенного в закутке одеяла поднялся невысокий белобрысый паренек, зевнул, нахлобучил на голову черную катаную шляпу с лентой. Вытащил из ниши потертую скрипку, любовно сдул с нее пыль. Видно, это был один из вчерашних музыкантов, заночевавший прямо тут. Жуге вспомнилось, как лилась вчера, словно густое вино, плачущая вазурская дойна; он встал и подошел к нему.

— Здоров будь, хлопец, — начал он. — Как звать тебя?

Паренек с некоторой опаской оглядел долговязого рыжего незнакомца и улыбнулся, не почуяв угрозы.

— Здорово, коль не шутишь. Иваш я.

— Меня Жуга зовут... Подзаработать хочешь?

— Кто ж не хочет! А что делать-то надо?

— Слыхал я твою скрипку вчера. А повеселее можешь?

Тот заулыбался. Кудрявые волосы выбились из-под шляпы.

— Шутишь? Конечно, могу!

— Кто вчера играл с тобою? Можно сейчас кого сыскать?

— Владек-цимбалист тут, вроде, оставался ночевать наверху... а больше — все. К вечеру, разве что.

Жуга кивнул:

— Годится. Тащи его сюда. Что заработаем, третья часть — ваша.

— Да что делать-то надо? — не отступал Иваш.

— Вам? — Жуга поднял бровь, рассмеялся. — Играть! Инструменты захватите.

Вернувшись к столу, он подхватил свой заплечный мешок, поднял посох. Реслав и Балаж вопросительно смотрели на него.

— Сколько мы задолжали? — спросил Жуга.

— Тридцать шесть менок, — ответил Реслав.

— С полушкой, — добавил Балаж и почему-то покраснел.

* * *

На базаре было людно. Реслав и Жуга шли первыми, волоча за ручки большую жаровню. Сзади раскрасневшийся Балаж тащил вязанку дров. Последними шли Иваш и дородный чернявый Владек со своими цимбалами.

Реслав начал смекать, что к чему, когда Жуга отыскал ровное место и разжег жаровню. Балажа услали за второй вязанкой, а когда вернулся — за третьей. Народ останавливался, с любопытством поглядывал на них, проходил мимо.

— По углям ходить будешь? — тихо спросил Реслав. Жуга кивнул:

— А что еще остается?

— Ну... покудесничать малость.

— Мало тебя, дурака, били...

— Все не могу взять в толк, как это у тебя получается, — задумчиво сказал Реслав. — Наговор, что ль какой?

— Да какой там наговор... — Жуга поворошил угли, подбросил еще дров. — Тут все просто. Главное — не бояться, и ногу поплотнее ставить, чтоб воздух не попадал.

— Гасить их, что ли?

— Вроде как... Еще мыть не надо ноги, ни до, ни сразу после. А то еще плохо, если железки в костер попадут. Вот они обожгут, так обожгут...

— Это что ж, — опешил несколько Реслав, — и я бы так смог?

— Отчего нет? только потом как-нибудь попробуешь... Помнишь, как ты вчера за петухом лазал? Зазывай народ, чем ты хуже того мужика? Сможешь?

— Попробую...

Жуга оттолкнул пару-тройку любопытных и опрокинул жаровню. Угли рассыпались, развалились мерцающей горкой. Захваченной заранее кочергой разровняли правильный круг сажени в три. В жаровню подложили новые поленья — на добавку. Жуга скинул царвули, повернулся к музыкантам, улыбнулся.

— Давайте что-нибудь побойчее. Эх, жаль, что светло!

— А мне что делать? — спросил Балаж.

— От тебя толку мало. Возьми вон барабан...

Стал скапливаться народ, привлеченный необычным зрелищем. Владек с Ивашем заиграли потихоньку, и когда собралось побольше людей, умолкли. Реслав заробел было, да вспомнил, как в глаза обжуливал торговок на рынке, как складно врал вчера дядька с петухом, и начал:

— Ай, честной народ, чего стоишь, под ноги глядишь? Раздай, расступись, а не то погоришь... — Он замешкался было, но на выручку пришел Жуга:

— Вишь, угли пылают, жаром пугают, а приметишь грош, так и по углям пойдешь! — Он обошел круг, длинный, рыжий, словно и сам выскочил из огня, осклабился весело. — Бросайте менки, берегите коленки — огонь не велик, да стоять не велит!

Снова вступил Реслав:

— Али вправду говорят, будто ноги не горят? — Он тоже двинулся вкруг углей. — Эй, добры молодцы, девицы красные, гляньте на диво! Все повидали, всякого-разного, лишь по углям не ходили, глянь, как красиво!

Жуга подмигнул музыкантам, Иваш поднял смычок.

Грянула плясовая. Глухо, сбивчиво бухал барабан. Жуга притопнул, всей пятой ступил вдруг на угли и — вперед, вперед, шажками мелкими, как горох, двинулся по кругу в лихом переплясе!