Осенний лис

Он шел сквозь лес, как уже было много раз за эти дни и ночи, шел в никуда, петляя, сдваивая след, пока погоня не отстала, и пока в лесу не воцарилась прежняя тишина. Усталость брала свое — травника шатало. Он брел все медленней, едва не засыпая на ходу, и наконец настал миг, когда он почувствовал, что не в силах больше сделать ни шагу. Остановившись, сбросил с плеч котомку и огляделся окрест.

Поспешное бегство завело его в самую глубь лесной чащобы. Сквозь голые ветви светила луна. Вокруг было тихо, и травник, поколебавшись, решил заночевать прямо здесь — в конце концов, это место было не хуже любого другого.

Он отыскал большую старую ель и влез под ее широкие лапы, где не было снега, лишь палая хвоя и шишки с корой. Достал из мешка кресало и трут, запалил маленький костерок из сухих веток и, перекусив гобушкой хлеба, улегся отдохнуть.

В холодном сне он продремал остаток ночи, то и дело просыпаясь в тревоге; но нет — все было тихо и спокойно, и встав на следующее утро, он двинулся дальше.

И здесь, посреди глухого леса, вдруг повстречал людей.

* * *

Их было трое. Травник замер, стиснув крепче посох. На графских слуг они явно не тянули: три мужика, по виду — самые обыкновенные крестьяне из местных, может, разве что несколько более оборванные и заросшие, чем другие. Двое были с топорами, один — с рогатиной.

— Ты, парень, здесь откуда? — хмуро, с подозрением спросил тот, что с рогатиной, — высокий и плечистый бородач. Шагнул вперед. — Чего тебе надо в лесу?

— А вы сами-то кто будете? — вопросом на вопрос ответил тот.

— Ты, рыжий, брось мне тут хитрить. Тоже мне, лис выискался... Я первый спросил. Кто ты?

Драться не хотелось. Травник уже понял, что негаданно набрел если и не на лихих людей, то уж точно — на беглых крестьян, и решил не перечить.

— Странник я.

— Гм! Странник... Что ж ты тут делаешь тогда?

— Бежал я. Из графской темницы.

— Будет заливать-то! — усмехнулся тот. — Чем докажешь?

Тот молча показал запястья. Троица переглянулась.

— Цепи не только у графа есть, — хрипло сказал второй и поправил за поясом топор. — Да и шапка на тебе уж больно знакомая — как раз вот в таких и расхаживают графские приспешники.

— Шапку я украл, — признался рыжий, — и это все, что я могу сказать о ней. Не хотите — не верьте. Я устал спорить. Хотите драться, так давайте, а нет, так пропустите.

— Ишь ты, прыткий! — предводитель усмехнулся в бороду. — Куда идешь?

— Куда глаза глядят... — буркнул тот. — А как дойду, там видно будет.

— Ну-ну... Как зовешься-то хоть?

Странник поколебался.

— Лисом назвал, Лисом зови и дальше, — сказал он.

— Ну что ж... пошли... Лис. Расскажешь, что и как, а там уж мы решим, что с тобою делать.

— Ладно, — кивнул тот, опуская посох. — Будь по-вашему. Пойду.

Дорогою разговорились. Старший из троих — высокий кареглазый мужик с рогатиной, звался Шандор. Два других были братья-близнецы — Габор и Тамаш. Их легко было различить — левое ухо у Тамаша было разодрано надвое плетью, он носил, прикрывая шрам, длинные волосы и все время молчал. Габор нехотя рассказал, как однажды с их сестрой решили поразвлечься графские молодчики. Тамаш выскочил на двор, заслышав сестрин крик, расшвырял двоих-троих, одного бухнул в колодец — тот так и не выплыл, да остальные навалились скопом и чуть не забили парня плетьми. Досталось и Габору тоже. Сестру все равно снасильничали, парней же повязали и бросили в сарай, намереваясь увезти назавтра в замок. А ночью те распутали веревки и ушли в леса.

— Вот и молчит он с тех пор, — вздохнул Габор. — Все понимает, а сказать ничего не может... А ты, говоришь, значит из темницы удрал? Расскажи.

— Расскажу, как придем.

— Промышляешь-то чем? — спросил Шандор.

— Травник я.

— Ишь ты! А не врешь?

— Чего мне врать-то? — пожал плечами тот.

— А вот, к примеру взять, у Дюлы вчера живот скрутило. Съел видать чего-то не того. Кишки расклеились. Смог бы помочь?

— Попробую...

Помянули брата Леонарда.

— Как же, знаю, — кивнул Шандор. — Добрый человек, хоть малость и чудной. Шел летом куда-то по делам своим монашьим, да прихворнул. Все лето пролежал, а когда на поправку пошел, зима-то и нагрянула. Он и решил пока тут пожить. Благо, местные не забывают старика, помогают, чем могут...

— А ты сам откуда будешь?

— Я из Местякэна, а вон они, — он кивнул на братьев, — из Верешмарта. Остальные — кто откуда. Много нас тут таких, без дома, без земли... Многих этот Цепеш по миру пустил.

— А чем живете? Грабите что ль кого?

— Всякое бывает.

За деревьями замерцал костерок, и вскоре все четверо вышли на поляну. На взгорке, у развесистой березы темнел провал землянки. Человек семь или восемь сидели вкруг костра, где жарился на вертеле, роняя капли жира, большой кабаний бок. Слышались голоса.