ОСЕННИЙ ЛИС

Тревожно было в городах, тревожно в селах. Худые вести доходили с окраин. С юга шла война – в который раз, не сосчитать, отряды оттоманских турок, порезав на горах заставы сербов-граничар, не повернули вспять, удовлетворившись награбленным, а двинулись походом на Валахию и Дакию, и дальше – куда аллах поведет. А тут еще откуда ни возьмись вдруг выползла холера – поганая сестра весеннего ненастья, выползла и гуляла в городе почти что целый месяц, терзая жителей от мала до велика без разбору, в кровь выгрызая потроха мучительным поносом. Шумели люди в кабаках, ругались, пили, думали, что делать, иногда дрались: малейшая искра внезапной ссоры, спор, острота, маленький должок – все вызывало гнев. Немудрено, что незадачливый любитель полетов на пьяную голову счел за лучшее смолчать, когда опять зашел в корчму. И все ж таки его заметили – еще бы не заметить! – разило от него, как от козла. Компания, сидевшая за столом в углу, притихла, мрачно наблюдая за тем, как двое отыскали для себя свободный стол под лестницей и заказали пива.

– Есть хочешь? – рыжий странник скинул с плеч мешок. Пристроил рядышком на лавке посох.

– А… все равно… – махнул рукою незнакомец, задвинул свой мешок под лавку, вытер руки об себя, схватил поспешно кружку и долго пил, не отрываясь. Хмельной напиток тек на грудь и заливался в рукава.

– Заладил, как осенний дождик! «Все равно, все равно…»На.

Тот опустил пустую кружку, все также безразлично взял протянутые странником хлеб, лук и колбасу, отгрыз кусок и принялся жевать. Ел он бездумно, торопливо, с какой-то мутной жадностью в глазах, не чувствуя, похоже, ни вкуса колбасы, ни тошнотворной вони, исходившей от него самого. Был он высок и бородат, с неряшливой копной каких-то сизых, местами даже – обгорелых, давно не стриженых волос, имел лет двадцать пять за плечами и странный, затаенный страх в душе. В его речах сквозил тот самый неистребимый лающий акцент, в любом краю выдающий уроженца германских земель. Одежда – подпоясанная вервием изодранная ряса, была грязна до безобразия, под левой рукою расплывшейся бурой полоской темнела запекшаяся кровь. В просвете рваного ворота мелькал нательный черный крестик. Распухший нос, разбитая губа… Похоже было, что досталось ему крепко.

– Тебя как звать?

Вопрос, казалось бы невинный, заставил незнакомца сжаться, будто от удара – он даже словно ростом ниже стал. Прожевавшись, положил огрызок колбасы на стол.

– Зовут меня Бертольд, а прозвище мне – Шварц, что значит черный, – ответил он и снова смолк.

– Ты не монах ли часом?

– Ну, может, и монах… – Голова его качнулась с пьяной несуразностью. – А как тебя зовут?

– Зови меня… ну, скажем, Лис, – ответил тот.

– Лис? – Брат Бертольд наморщил лоб. – Это который бегает… вот этак?

Губы его собеседника тронула улыбка.

– Да.

– Идет. Поставь мне пива, Лис.

– Может, хватит? – посерьезнил странник. – Чего ты набираешься с утра?

– С того, – угрюмо буркнул тот. – Я, может, до утра…

Рука легла на стол меж ними, и чей-то голос коротко потребовал:

– Эй. Выметайтесь. Оба.

Корчма затихла. Рыжий поднял взгляд.

Подошедших было трое – чернявый, стриженый в кружок парнишка в белой безрукавке поверх вышитой рубахи, второй – постарше первого, но тоже не мужик еще – едва-едва вон усики пробились, как черные сопли под носом, и третий, в грубых шерстяных штанах и голый по пояс. Этот был крупнее всех, хотя и парни тоже с виду были крепкие. Однако Лис не шелохнулся, остался сидеть, как сидел, лишь бросил беглый взгляд в сторону окна, где за столом оставшиеся трое следили напряженно, чем все кончится. Один из них вертел в руках колоду карт. Шварц молчал, растерянно помаргивая. Дела… Здоровый ведь мужик! Шутя троих осилил бы, да видно злости не хватает, что ли…

Меж тем парнишка, тот, что был поближе, шагнул вперед, взял со скамейки посох и отступил обратно. Посмотрел на своего приятеля – тот кивнул одобрительно.

– Ну? – нетерпеливо бросил голопузый, – долго вы еще тут будете вонять?

– А ты нос заткни, – Лис встал и выпрямился, глядя ему в глаза. – Чего расшумелся? Или твоя корчма?

– Может, и моя. А ты вот, кто такой, ядри тебя холера?

– Залетный воробей… Чего пристали к человеку?

– А нечего тут языком трепать! Тоже мне, нашелся… Мало, видать, попало – вишь, опять пришел.

Лис посмотрел на Шварца.

– Свое он получил, так стало быть, в расчете вы.

– В расчете, или нет – решаю я, – набычился верзила. – Ну, так что, дать вам по мордам, или сами уберетесь?

Рука его потянулась вперед.

Движенье было быстрым. Неуловимо быстрым. Толчок, подножка – заводила растянулся на полу. Его дружок взмахнул дубинкой, промахнулся, а через миг и сам приложился головой об стол. Кружка разлетелась в черепки. Посох, не успев упасть, как будто сам собою прыгнул страннику в руки, и третий забияка поспешно отступил назад. Полураздетый картежник рванулся было встать и замер, углядев под носом у себя грязный березовый кол.

– Ну? – в свой черед спросил у парня Лис и повел туда-сюда рукой. – Теперь-то мы в расчете?

Картежник завороженно следил, как двигается посох. Облизал пересохшие губы. Опустил глаза.