Осенний Донжуан

В дверь действительно звонили. Чуча резво направилась туда, сочинив на лице равнодушное выражение. Это выражение очень ей пригодилось, так как на пороге стоял Доктор Глеб, и хороша же она была бы, встреть его лучезарной улыбкой, которая несомненно оползла при виде Глеба, и он сразу бы понял, что ждали кого-то совсем другого.

В злобном молчании Чуча уселась в кресло. Глеб выставил на журнальный столик бутылку водки и большую коробку сока, достал из буфета стопки и стаканы, разлил, взял свою долю и устроился на диване напротив Чучи.

- Так ты не знаешь, что там у Варягов произошло? - спросил он.

- И никто не знает. Слушай... если все так волнуются за Варягов, может, стоило вызвать милицию, и пусть они разбираются, а? Я, если честно, никаких заседаний не планировала. Вдруг выясняется, что все, оказывается, едут ко мне. Причем мне об этом сообщают в последнюю очередь тоном, не терпящим возражений. Что за бесцеремонность, в самом деле?

- Я думал, Аленка все согласовала с тобой. Теперь уж дождусь остальных.

- Глеб, может быть, ты знаешь, какой смысл в этом собрании? Ну, обломали нас Варяги. Куда-то свалили без предупреждения. Но мы же еще там, возле их дома, решили спокойно разъехаться по домам. К чему эта вторая серия?

- Я тоже не понимаю, какой в этом смысл, но не пропадать же вечеру. Выпей, расслабься, ты какая-то напряженная. Не съедим мы твоего мужика.

- Где ты тут мужика видишь?

- Всё, как маленькая, в шпионов играешь, - улыбнулся Глеб и выпил.

Чуча тоже выпила.

- А, хорошо пошла... Никакой с вами жизни у меня нет.

Глеб повернул голову в сторону окна – там на подоконнике у Чучи зеленели крассулы мал мала меньше – и подумал, так ли хороша его жизнь, как ему иногда кажется.

Доктору Глебу было грустно. День у него не заладился без всякого предупреждения. Проснулся Глеб, разбуженный ясным светом, именно так, как любил просыпаться: с осознанием размеренности и правильности своего бытия. Иногда сиюминутные заботы,  разная навалившаяся суета загоняли это осознание вглубь, тогда Доктор Глеб словно не просыпался до конца. Он открывал глаза, не чувствуя утренней неги, не предвкушая великих свершений, сразу начиная думать о решении насущной проблемы. О том, что он завтракал, свидетельствовало лишь ощущение наполненного желудка. Умывание было лишено всякой эстетической составляющей – сплошная гигиена. В такие дни он виделся себе роботом, выполняющим обязанности безупречно, но механически, без вкуса. В этот день пробуждение Глеба было замечательным. Он понежился под одеялом, слушая, как в кухне урчит кофеварка, как Лариса двигается от холодильника к мойке, а оттуда к плите и обратно к холодильнику. Он потянулся, открыл глаза – и взгляд сразу уперся в синее небо: накануне Лариса оголила окно, решив постирать занавески. Глеб подумал, что без занавесок гораздо лучше, и пошел поделиться этой мыслью с женой.

Лариса с озабоченным лицом нарезала дольками помидор, чтобы разложить его веером по омлету, уже приподнявшемуся на сковородке. Она сказала “угу” в ответ на глебовское “доброе утро”, чуть склонила голову набок, когда он поцеловал ее в ушко, мягко оттолкнула  локтем, когда он обнял ее, захватив груди в горсти, - пошла раскладывать помидорные дольки на омлете. Глеб втянул запах еды и кофе и отправился в ванную.

Завершая утренние процедуры, как всегда в спокойные размеренные дни, приятной дефекацией, Глеб рассматривал полочку слева от унитаза. Там были: освежитель воздуха, рулон туалетной бумаги, чистящий порошок, еще нераспакованная пачка женских прокладок и тоненькая белая полоска из плотного материала, то ли бумаги, то ли еще чего. Доктор Глеб взял ее в руки. На полоске рядом с ярко-вишневой линией проступала другая, тоненькая, но тоже вполне четкая. Женщина, сделавшая этот тест, скорее всего беременна. То есть женщина – это его Лариса. И его Лариса беременна. Он не стал думать, почему жена сразу же не разбудила его этой чудесной новостью, а поспешил закончить свои дела и вошел в кухню со счастливой улыбкой.

Стол был полностью накрыт для завтрака. Лариса уже и приступила к еде: она пила кофе из большой кружки, закусывая сыром и крекерами.

- А что я нашел! - с порога провозгласил Глеб, размахивая полоской теста.

Лариса обернулась в его сторону, уронила крекер, поперхнулась кофе, закашлялась, замахала руками, пытаясь что-то сказать.

- Это не мой! - еще не до конца откашлявшись, выдавила она из себя. И снова начала кашлять.

- Как не твой?

- Это Светка вчера оставила, - прохрипела Лариса в промежутках между приступами кашля.

- А почему Светка делает тест на беременность у нас дома? - Глеб чувствовал себя сильно обескураженным.

Лариса наконец откашлялась.

- Потому что вместе не так страшно, - объяснила она. - Женщины часто приходят к подругам делать тест, чтобы было с кем сразу же поделиться новостью. Порадоваться или поплакаться. Сразу. И не по телефону.

- А Светка радовалась или плакалась? - все глубже ощущая разочарование, Глеб говорил  по инерции.

- Светка – плакалась, конечно. Или третий аборт, или третий ребенок. Выбор-то не сахарный.