Осенний Донжуан

- Короче. Мой тебе совет: брось думать и иди очаровывать Глеба. Может, он только того и дожидается? В конце концов, они с Аленкой уже месяцев пять как не вместе… И хотя ты верно говоришь – желающих на вакантное место завались, однако же наш блистательный доктор все еще одинок. Одинок, Полинька!

Однако Полина настояниям Чучи не вняла и продолжала довольствоваться куда как скромной участью дамы, откликающейся время от времени на призывные взгляды, и вместо того, чтобы раскинуть руки на пути Глеба, лишь искоса следила, не выбрал ли он еще кого-нибудь из хороводящихся вокруг девиц.

Она настолько не верила в успех предприятия, что даже заговаривала с Глебом очень изредка, лишь в тех случаях, когда могла сказать ему что-то язвительное, нарочно делая сближение еще более невозможным.

- Чего ты ершишься? – удивлялась наставница Чуча.

- Хочу отрезать себе последние пути к наступлению, - улыбалась Полина.

Но вопреки женским расчетам, однажды хмурой мартовской ночью Доктор Глеб постучал в хлипкую дверь съемного домика. Полина открыла ему и не прогнала. Не прогнала бы, даже будь он в десять раз пьянее, - а пьян он был и так порядочно.

- Ты чего тут? – спросила она, подразумевая, что к ней Глеб может прийти только по делу.

Он встал к ней почти вплотную, расстегнул ремень, и пуговицу, и молнию, и брюки упали к его – и ее – ногам вопяще-пошлым ответом.

Полина укротила мгновенно встрепенувшееся в ней возмущение. Чем эта откровенность, показавшаяся ей вульгарной, хуже любого из тех призывных взглядов, на которые она уже откликалась? И разве податель откровенного ответа не был ей желаннее, чем любой из бросавших взгляды? Полина вынула шпильку из волос и приглашающим жестом указала в комнату – на ту ее часть, где под бабушкиными перинами грелся давно обеспружиневший диван.

Синее небо наступившего апреля пришлось как раз кстати. В его свете великой природной гармонией выглядело безмысленное довольство, которое Полина испытывала на следующий день после свидания, ощущая счастье низом живота – там при воспоминании о прикосновениях Глеба родились сериями короткие спазмы, и волны мурашек доходили до самой макушки. Апрельская синь ярче высвечивала и горечь, что покрывала Полину, как короста, когда Глеб не звонил день, два, четыре.

Под апрельским небом одинаково романтичны и встречи, и расставания. Особенно если про них никому неизвестно. Полина по-прежнему не верила в будущее – уж слишком Глеб прагматичен, слишком сдержан в словах-обещаниях, не кажет даже половинки, даже четверти той необузданной страсти, которая одна залог вечного блаженства. Кто когда измерял силу страсти, в амперах ли она измеряется или в джоулях, а может быть, в лИстах и бетховенах – этими вопросами Полина не задавалась, однако не сомневалась, что твердо знает ту меру  мужской страсти, которая будет отмашкой к полному раскрытию и последующему великому слиянию. Доктор Глеб никак не демонстрировал ничего похожего. Ночуя у нее, он ни разу не забыл завести будильник, и ни разу не пропустил первую лекционную пару, вдохновленный ее утренней соблазнительностью.

Она в свою очередь воздавала оком за око – принимала ленивую позу сытой львицы, глядела с прищуром, лишних движений не делала. Ни упреков – но и поощрений тоже ни. Так они и кружили настороженно до половины апреля, по негласной договоренности никого не посвящая в свою игру. Поэтому Алена, наблюдая, как Глеб укутывает Полину свитером, не знала, что наблюдает начало второго тайма.

Второй тайм затянулся - то ли лето способствовало, то ли судья как-то уж чересчур зазевался и забыл про свисток. Отношения Полины и Глеба вышли за границы татами ее съемного домика, про них все узнали – в этом смысле отношения изменились. Во всех же прочих – нет.

Однажды, когда Луна надежно закрепилась в созвездии Девы, и Левушка обзавелся женой, Полина, давно уже ощущавшая то ли скуку, то ли тоску, приятным безветренным вечером поставила на стол большое блюдо с белыми яблоками и села долго-долго на них смотреть.

Смотреть пришлось действительно долго, - Глеб никак не хотел принимать молчаливо ему навязываемый диалог. Полина сдалась – первый раз.

- Глеб, - сказала она.

- Ммм? – спросил он.

- Ну, Глеб, - настаивала она.

- Ну, что? – уступил он.

- Осень скоро. Хорошо.

- М-угу.

- Я хочу, чтобы нам было хорошо – долго, всегда.

- Нам хорошо.

- Да?

- Нет?

Молчание.

- Глеб.

- Ммм?

- Мне иногда кажется, что нам не так хорошо, как могло бы быть…

- Разве?

- Да. Мне кажется, что ты просто так со мной… Я не знаю, почему ты со мной. Почему?

Молчание.

- Ты меня не любишь, Глеб. Я тебя люблю, а ты меня – нет. В этом все дело.

Молчание.

- Глеб, мы совсем взрослые, такие, что пора уже и стать взрослыми. Как ты думаешь, у нас есть будущее?

- Конечно.

- А какое оно?

- Я не знаю.

Молчание.

- А я знаю. Нет у нас никакого будущего. У тебя есть, у меня есть, а у нас нету. Ты уходи, Глеб. Сейчас уходи. Не надо ничего. Не могу больше.