Осенний Донжуан

Катя покружила вокруг него в ожидании других вопросов, но их не последовало. Она ушла в кухню. Вскоре мобильник в ее сумке, брошенной на диване у ног Варяга, завибрировал аккордами «Серенады» Листа-Шуберта. Телефон замолчал гораздо раньше, чем Катя  успела до него добежать. Она сосредоточенно уставилась на экран аппарата, потом быстро отключила и сунула в сумку, воровато оглянувшись на Варяга. Но Варяг, кажется, ничего не заметил. Катя села в углу дивана и принялась перебирать содержимое сумки. Извлекла какую-то затертую бумажку, расправила ее и погрузилась в чтение, время от времени украдкой поглядывая на Варяга. Варяг по-прежнему не отрывался от работы. Катя с бумажкой в руке подошла к окну, замерла там, мечтательно глядя на темное небо. Но желающих полюбоваться ее профилем не было. Катя вздохнула.

- Володя, а ты меня когда-нибудь ревновал? - спросила она.

- Что? Нет.

- Никогда-никогда?

- Зачем?

- А мне бы хотелось, чтобы ты иногда слегка ревновал.

- То есть ты хочешь, чтобы я иногда слегка жалел, что женился на тебе?

- Почему «жалел»?

Ровным голосом, не отрываясь от монитора, Варяг объяснил:

- Потому что испытывая неприятные ощущения, человек хочет, чтобы источник этих ощущений исчез. Ревность — это неприятные ощущения. Значит, при ревности, я должен желать, чтобы причина ее — ты — исчезла бы из моей жизни.  

- Нет. Ревность — это боязнь потерять.

- В таком случае я ревную тебя постоянно.

- В таком случае я бы хотела, чтобы ты мне иногда показывал это.

- Как?

- Не знаю... Огнем в глазах, дрожанием ноздрей. - Сказала и засмеялась.

- Вот именно, - буркнул Варяг, отвечая то ли на слова, то ли на смех.

- Он даже, я уверена, ни разу не подумал, что мне может быть скучно с ним. Он никогда не спрашивал меня об этом... Конечно, Катя — рукодельница, Катя занятие себе всегда найдет, а при деле - какая ж скука? Сама покупаю билеты в театр, сама придумываю развлекалово себе на день рождения, и даже на секс приходится самой напрашиваться... Я не знаю... Я часто натыкалась на всякие упоминания о том, что мужики жалуются на жен, которые не дают... Где эти мужики, которые домогаются так часто и ретиво, что им отказывают? Я не знаю...

Так жаловалась Катя Полине. С конца весны она вдруг стала отдавать предпочтение общению с Полиной, хотя раньше тесно общалась с Левушкиной  Галкой.

Катя приезжала по вечерам, иногда и два раза на неделе, привозила свои кулинарные изыски, сначала десерты к чаю, а когда сообразила, что Полина почти не готовит себе, стала привозить и что-то более существенное — то зразы какие-нибудь, то лазанью, то картофельную запеканку с хрустящей корочкой. Полина не испытывала по этому поводу никакой неловкости. В обществе Кати ей было легко и уютно. Возможно от того, что она чувствовала некоторое свое превосходство — чувство, порожденное неоднократными Катиными высказываниями об уме и талантах Полины. Сама Полина не совсем была согласна с Катей про степень своего ума и таланта, но в лести Катю ни разу не заподозрила — не нашла для этого объективных поводов, — и приняла отношение Кати как данность. Это позволило ей избавиться от обычной осторожности в общении. В разговорах с Катей она высказывала суждения подчас весьма резкие, и то, что Катя встречала их спокойно, а иногда и соглашалась, окончательно сформировало у Полины пресловутое чувство превосходства. У всякого артиста найдется свой поклонник, и в отношении ко всякому поклоннику есть доля снисходительности.

- Поль, мне что-то так тягостно. Я всегда думала, что романтика — это ерунда. Совершенно искренне думала. Охи-вздохи — ненужное все это, наносное, и никогда меня не волновало, что не было у нас с Володей конфетно-букетного периода, что не ходил он ко мне за сто верст по сугробам, две морковки держа за зеленый хвостик... Да я и сейчас так думаю! Только... не знаю... хочется чего-то...

- Видимо, подвига в твою честь, - вставила Полина, уплетая банановое суфле.

Они сидели в маленькой кухне, заставленной старой мебелью. Высокий буфет с выдвижной разделочной доской Полина несколько месяцев назад в приступе домоводческого вдохновения покрасила светло-голубой краской. Тяжелый квадратный стол скрывал ободранную пятнистую столешницу под клеенкой со стертым рисунком. Громоздкий холодильник продолжал исправно работать, несмотря на то, что запчасти к нему уже лет двадцать как не найти ни на каких блошиных рынках. Короткий диванчик давно не годился для возлежания — ни одно тело не способно было разместиться на нем так, чтобы жесткие пружины не впивались в разные нежные места. Постеленные на диван потрепанные ватные одеяла, спальники и плед лишь создавали иллюзию мягкости, но Полина все равно предпочитала его всем креслам и стульям. Катя расположилась напротив нее на стуле, оперлась локтями на стол, положила подбородок на сплетенные пальцы и, скользя взглядом по клеткам пледа на спинке дивана, говорила: