Осенний дом

Кира очнулась от собственных мыслей, когда Дэниел и его отец уже вовсю обсуждали жизнь в Ньоне. Она хотела напомнить его светлости о договорённости не забивать голову сына до завтра, но…

– А как ко мне отнесётся твоя жена? – серьёзно спросил Дэниел. Он ещё не сказал "да", делал долгие паузы и размышлял.

И его светлость задумался над ответом и нахмурился. Что удивительно и необычно для него.

– Ты говорил, что она крайне сдержанная женщина, – обеспокоенно начала Кира. – Думаешь, она всё-таки попытается…

– Нет, – резко сказал граф. – Мы подошли к разводу. Она уже не живёт в Нью-Лайте.

– Из-за меня?.. – изумился Дэниел.

– Из-за своего происхождения. И желания стать эрцеллет-принцессой Адморской, полагаю. Ей глубоко безразличен сам факт существования у меня внебрачного сына.

– Мне жаль, – прошептала Кира, коснувшись рукава графа. – Я была уверена, что она обожает вас.

Граф растянул губы в улыбке, посмотрев Кире в глаза:

– И потому Дэниел особенно нужен мне.

Она должна была бы в тот момент подумать о том, что Дэниел, позволив своему отцу проявить о себе заботу, исцелит рану, нанесённую холодной женщиной. Но в голове лишь осела уверенность в том, что Энтони Эшберн действительно не умеет вызывать любви к себе. Даже у тех женщин, которых, израненных и всеми оставленных, со всей заботой и внимательностью, выхаживал годами. Та женщина-перевёртыш была ослеплена в конце войны, и принц-отец отрёкся от неё, не пожелав выкупить из плена. И граф женился на увечной даме. Да, эту романтическую историю частенько рассказывали в Ньоне раньше, вызывая мечтательность и с десяток вздохов у каждой слушательницы.

Кира же своей историей гордиться не могла и рассказывать её не стала бы. Тогда, в Коллуэе, она оказалась в ряду проституток только потому, что больше никак не могла заработать и накормить двух дочерей. Семья умершего мужа проявила бессердечие, след уехавших во время эвакуации родителей совсем потерялся, а других родственников Кира найти не смогла. Совсем молодая, глупая, растерянная и больная, она наверняка погибла бы и погубила бы дочерей. Но благодаря своей случайной беременности от его светлости, благодаря его заботе и щедрости, она смогла не только выжить, но и вырастить своих девочек, и заставить их навсегда забыть послевоенный голод, слёзы и ночёвки в крохотных каморках. Граф Эшберн всегда будет спасителем для Киры, Кэрри и Джины. Но благодарность, какой бы огромной она ни была – ни разу не отозвалась в ней настоящей любовью. Почему же так, интересно?

Вечером, в театре, на графа как всегда обращают много внимания – он очень заметен. Хорошо ещё, что здесь, глубоко в провинции, никто не слышал чёткого описания внешности Сильверстоунов. А если и слышали, то даже не подумали бы, что член одного из самых знаменитых кланов империи может оказаться так близко. Но… Леди стреляют глазками, ёрзают, оценивают и прикидывают, как можно завязать знакомство. Его светлость прекрасно знает, какое впечатление производит. Ему немного весело и его глаза блестят. Однако он полон собственного достоинства и специально держится так, что бы решилась атаковать далеко не каждая и не ради пустяков. Сказал, что разводится, но внешней неприступности не лишился, а значит, ещё ни и о ком, кроме своей жены, думать не хочет.

– Эй, плачь уже! Я не за молчание деньги платил! – отчётливо потребовал кто-то из зала. Сцена требовала напряжённой, сосредоточенной игры. Если Дэниел сейчас отвлечётся, будет плохо.

– Правильно! Слезу пусти! – какой-то другой мужчина-человек метнул в Дэниела коркой хлеба. В такие моменты Кира всегда испытывала мучительный стыд за принадлежность к виду людей. Так отвратительно могли поступать только перевёртыши и люди.

И всё же это случилось – Дэни поднял глаза и посмотрел на тех двоих. Леди, замершие было, начали вслух возмущаться. Это же оскорбление их любимца. Другие мужчины зароптали ещё громче, уговаривая дам уйти, и вернуться, когда будет играть кто-то менее женоподобный или бесталанный. Но Дэни – несомненно хороший актёр. Просто он… женщины слишком млеют от его образа в полной сантиментов пьесе, и их мужчинам именно это и не нравится. Раньше доходило даже до того, что ревнивые мужья подкарауливали Дэниела по вечерам, чтобы испортить ему лицо. Чистокровный человек из всех этих переделок так легко не смог бы выбраться. Но сейчас катастрофа может произойти прямо в зрительном зале. Кира ощутила, как кровь отливает от её щёк. Хорошо, что Кэрри и Джина не пришли.

– Милейший, это вам не ресторан, – Эшберн встал, сделал несколько шагов, протянул руку и за ухо поднял одного из крикунов. – Как вам в голову пришло есть в храме искусства? Вы бы ещё на выезд императора сырную похлёбку принесли.

Кто-то похихикал, кто-то нет, а, тем не менее, Дэни едва улыбнулся, все стихли, и, когда краснеющий господин получил обратно за пазуху принесённую еду в салфетке и был вытащен за двери, представление вполне успешно продолжилось.

Ночь освежала. Но откуда-то взялась морось. Все зрители уже разошлись-разъехались, и только Кира с его светлостью поджидали Дэниела.