Читаем Осенний безвременник полностью

— Итак, в августе 1942 года наш маленький отряд был неожиданно атакован немецкой жандармерией. Фашисты незаметно подошли к нашему лагерю и на рассвете открыли огонь. В этом несомненно была и наша вина. Роковую роль сыграла, по-видимому, потеря бдительности, то, что мы преступно уверовали в спасительную силу лесной чащобы. Нельзя также сбрасывать со счетов и неопытность нашего командира. В завязавшейся перестрелке несколько партизан, в том числе и старший сержант, были убиты. Недолго раздумывая, я принял на себя командование отрядом и попытался организовать отпор врагу. Однако силы оказались слишком неравны, надо было думать об отходе. Кое-как нам удалось вырваться из окружения, хотя и с потерями. Отряд двигался, теряя бойцов, в направлении Брадомска. Ребята надеялись оторваться от преследователей, чтобы выйти затем на партизанскую явку, находящуюся в городе. В случае удачи мы могли там передохнуть и собраться с силами. Всё шло по плану, но при подходе к Брадомску отряд напоролся на патруль жандармерии. Вновь завязалась перестрелка. Я был ранен и потерял сознание. Потом мне удалось узнать, что моим товарищам всё-таки удалось отбиться и уйти в безопасное место.

— Что же, они вас бросили? — спросил один из заседателей,

— В тех условиях взять меня с собой они не могли. Надо было меня добить, но они, видимо, решили, что я мёртв. Очнувшись, я понял, что нахожусь в камере гестапо в Брадомске. За мной ухаживали как за важной птицей. Причины такой заботливости я хорошо понимал. Самоубийство, наверное, было бы самым лучшим выходом из того положения, в каком я оказался, но мои опекуны не отходили от меня ни на секунду, Возле кровати постоянно сидел охранник, а лечащий немецкий врач имел задание поскорее поставить меня на ноги. К несчастью, рана быстро заживала, и с каждым днём я чувствовал себя всё лучше и лучше. Наконец на двенадцатый день врач решил, что я достаточно здоров для того, чтобы мною могли заняться сотрудники гестапо, Мне помогли одеться, после чего два охранника подхватили меня под руки и поволокли в кабинет Баумфогеля. Тогда-то и произошла наша первая встреча. Он сидел за своим огромным письменным столом в сорочке с короткими рукавами, Когда меня втащили в кабинет и я, превозмогая боль, прислонился к стене, Баумфогель обрушил на меня поток грязной площадной брани.

— По-польски?

— Да, другого языка в беседах со мной он не признавал. Ему не требовался переводчик, потому что он говорил на польском языке ничуть не хуже нас с вами. «Ну что, Лигенза? — обратился он ко мне. — Ты, наверно, несмел и мечтать попасть сюда. Уж я побеспокоюсь, чтобы тебе оказали здесь достойный приём». Я молча проглотил эту фразу. Что мне ещё оставалось делать? Он знал почти всё о нашем партизанском отряде, знал даже мой псевдоним. «Молчишь? Ну, мы тебе язык развяжем. Ты у нас даже арии начнёшь петь. И расскажешь обо всём, что тебе известно. Вшивые грязнули, в партизаны им, видите ли, захотелось. Ты скоро почувствуешь, что значит быть партизаном. Мы не дадим тебе быстро умереть». Меня вдруг охватило дикое желание броситься на этого эсэсовца и придушить его голыми руками. Если бы только были силы! Но я был настолько слаб, что каждую секунду боялся рухнуть на пол. Помню, что с достоинством ответил ему: «Я офицер польской армии в чине капитана. Вы можете меня убить, но оскорблять меня я никому не позволю». Мои слова произвели магическое действие. Баумфогель мгновенно взял себя в руки. «Я не знал, что вы офицер и тем более капитан. В каком полку вы служили и где сражались?» Женевская конвенция не запрещает солдату, попавшему в плен, называть противнику свою часть и место сражения, в котором он оказался в плену. Поэтому я назвал свой полк и сообщил, что мы были разбиты в сражении под Кутно. «Понимаю, — сказал Баумфогель. — Вы пошли в партизанский отряд, чтобы вас не отправили в лагерь». — «Не забывайте, что я давал воинскую присягу. Мы проиграли под Кутно и в других сражениях, но война ещё не закончена», — ответил я.

Гауптштурмфюрер СС спросил меня о некоторых подробностях военных операций, проведённых армиями «Познань» и «Поможе», а также об атакующем манёвре, выполненном войсками под командованием генерала Кутшебы. Эти военные «секреты» были общеизвестны и не представляли никакой военной тайны. Я отвечал на вопросы, ничего не скрывая и не утаивая. Мои ответы, по-видимому, убедили его, что он действительно имеет дело с кадровым офицером, потому что у него вдруг прорезались и любезность, и внимательность. Причём он настолько в этом преуспел, что даже пригласил меня присесть на стул, стоящий перед письменным столом.

Перейти на страницу:

Все книги серии Антология детектива

Похожие книги