Осенние сказки

- Врешь ты, что не колдунья. Вот яблоки же наколдовала. Как тебе после этого верить? А вдруг ты сейчас еще кусок хлеба с мясом наколдуешь?

Регда засмеялась.

- По части мяса – это ваша забота, господин офицер. Вот уж охотиться я не умею. Силки поставить, конечно, могу, но…

Очутившийся рядом Дайран осторожно положил ей на губы перепачканные золой пальцы. И шепотом сказал:

- Спасибо…

* * *

Вечер выдался очень теплый. Кажется, август и в самом деле вспомнил, что он все-таки август, а не октябрь какой. Дайран и Регда сидели рядышком у костра, смотрели в огонь. И молчали.

Регда задумчиво покачивала цепь кандалов и смотрела на пляшущие на металле отблески пламени. Волосы ее в свете костра отливали рыжим. Дайран нанизывал на прутики собранные днем грибы. Хорошо было молчать. Желудок сводило от голода, но не это было главным. Почему-то вдруг поверилось, что все закончится хорошо. У них не было еды, они совершенно не знали, что будет завтра и выберутся ли они из леса, но все эти заботы отодвинулись. Весь этот высокий, наполненный запахом яблок день казался выпавшим из жизни - прошлой и будущей, и даже то, что он закончился, не было горьким. Просто – все будет хорошо…

- Когда я была маленькая, - вдруг сказала Регда, - мы часто пили чай летом на веранде. У нас вокруг дома шла деревянная веранда без окон… там стоял огромный деревянный стол, и на нем – керосиновая лампа. А вокруг лампы – бабочки. И варенье малиновое… - она украдкой вздохнула.

- Наверное, у тебя мать красивая, - проговорил Дайран.

Девушка с недоумением посмотрела на него.

- Почему?

- Ну… обычно дочери на матерей похожи. А ты красивая, - добавил он просто.

- Нет, - покачала головой Регда. – Я на отца… У нас в роду все девочки на отцов похожи.

- Говорят, это к счастью, - осторожно заметил Дайран.

Регда горько усмехнулась и ничего не ответила.

- А мы жили у моря, - заговорил Дайран. – Помню, каждое утро я выбегал на крыльцо, а море – вот оно, совсем рядом. Большое. Я обычно спал раздетым, а утром с этой стороны дома никого не было, все были заняты хозяйством, вот я и выскакивал, в чем мать родила. И сразу – в воду. – Он усмехнулся. – Один раз наткнулся на служанку молоденькую, она визг подняла. Мне потом от мамы попало. Негоже, мол…

- У моря, - задумчиво проговорила Регда. – И долго вы там жили?

- Мне было восемь, когда отца перевели в столицу.

- Твой отец – военный?

- Да, - откликнулся Дайран. – У нас в роду все старшие сыновья принимали присягу. Уже восемь поколений. А я – не только старший, но и единственный, так что мне выбирать не приходилось. Да вот, не оправдал… - Он опять усмехнулся. – Обормот…

- Почему? – удивилась Регда.

Он ответил не сразу. Сам себе удивился – откровенничать с этой, чужой, в общем-то, девушкой, когда даже матери не сказал всей правды… А потом заговорил:

- Я служил в столице и учился в военной Академии. Это большая честь, но это само собой получилось – за заслуги отца перед отечеством… в общем, как награда ему. Отец был против, он считал, что нужно начинать с самых низов, чтобы узнать жизнь солдат, послужить несколько лет в армии, а уже потом идти учиться дальше. Но меня зачислили. И я старался… даже звание капитана получил досрочно.

- А почему же ты оказался на Севере? – тихо спросила Регда.

Дайран помедлил.

- У меня была невеста…

- Была?

- Ну, она и сейчас есть, только уже не моя невеста, чужая. А может, и жена уже. Элис. Княжна. Красивая… - он сказал это с грустной гордостью. – Уже помолвка была объявлена и дата свадьбы назначена. А потом…

… А потом до него дошел слушок, и он дал в рожу тому, кто этот слушок принес. И еще одному. И еще. И долго не мог понять, почему господа офицеры, случись быть рассказанным в компании похабному анекдоту, ржут и так сочувствующе на него посматривают. И сам ржал вместе со всеми. Глупый влюбленный мальчик.

И был бал по случаю именин великого князя. Такой роскошный был бал, с фейерверком, мороженым, живыми павлинами и иноземными музыкантами. Но ему никто не был нужен – ни павлины, ни музыканты, ни влиятельные знакомства – он был влюблен и счастлив. Боже, он обожал ее, свою золотоволосую Элис, он ее боготворил, и боялся дотронуться до кончиков любимых пальцев – при том, что когда-то – давно, ДО НЕЕ, в прошлой жизни волочился за девчонками не раз и не два, и не только пальцев касался, но и много чего другого. А здесь – он мог позволить себе поцеловать лишь ладонь, а к запястью не смел прикоснуться. И когда вел ее в танце, обнимая тонкий стан, так горд был и так счастлив, еще и потому, что его невеста – самая прекрасная девушка в зале. Во всей столице. На всем свете.

А она и вправду была хороша – в бледно-лиловом платье, с нитями жемчуга в высокой прическе, с гордым и надменным выражением на точеном лице. Она командовала им, и Дайран подчинялся, как послушный щенок.