Осенняя женщина (Рассказы и повесть)

По вечерам, натрескавшись натуральных продуктов, обратив благодарность к солнцу, и справив нужды, он садился в любимое (поскольку единственное) кресло-качалку. Обратившись лицом к натуральному закату, он сдвигал шляпу на лоб так, чтобы поля ее упирались в черенок ароматно дымящейся трубочки. И начинал размышлять. Вот над чем. Так уж случилось, что во все времена солнце воспринималось... как солнце (кроме шуток!) . И отличие одной теории от другой заключалось лишь в стремлении гонять светило вокруг Земли или наоборот. А между тем, можно было бы подумать (он же подумал!), что солнце - это дыра в нашем холодном синюшном мире. А уж сквозь дыру и виден тот мир, вечно золотой от тепла и благодати. И мысль эта грела его больше, нежели диск, уходящий за море.

- Папаша, - вдруг окликнули его. - Папаша!

Голос звучал молодо и дерзко. И Папаша (черт с ним, Папаша, так Папаша!) открыл глаза и передвинул шляпу. Указательным пальцем правой руки на затылок, против движения солнца. И увидел одного из этих (чтоб им!) молодых и шустрых, которые как раз и подталкивали, суетясь и надсаживаясь, прошлое в будущее. Хотя ни первое, ни второе в таких услугах не нуждались.

- Папаша! - сказал он, наполнив окружающее пространство и время тоской и тихим горестным безумием. - В то время, как...

- Я давно не читал газет, - сказал Папаша. - И отвык от подобных оборотов. Ты ближе к делу.

- Да вы что! - жестко сказал Юнец. - Сидите тут, а все...

Папаша сунул ему под нос банку с остатками ужина.

- Попробуй, потом дорасскажешь. Нам некуда торопиться.

Юнец, не глядя, хватанул кусок из банки, пожевал, пытаясь что-то говорить. И судорожно проглотил, очевидно, не ощутив вкуса (!).

- Именно об этом! Мы и хотим, чтобы у всех было такое... Чтобы у всех! Всегда! Чтобы вкусно!

Папаша заглянул в банку.

- Кто это мы и кто это все?

- Вы, я...

- Вот давай пока и ограничимся. Давай попробуем себя прокормить.

- Да вы что! В то время, как...

- Стоп. Ты вообще-то как сюда попал? (В смысле, на кой черт?).

И тут взгляд Юнца несколько прояснился. И Юнец даже вроде бы начал что-то понимать, присев сначала на корточки, а потом и задницей на песок. Песок был влажный. Но Юнец ничего не чувствовал, так и сидел. А пятно на штанах, должно быть расплывалось. Но ему было не до того. Уставившись вниз, он пальцем медленно вел борозду в песке. Сидел, уткнувшись башкой между коленей и вел, вел борозду. А та наполнялась водой. А потом он почувствовал-таки сырость. И вскочил, отряхивая мокрый, тощий зад, облепленный песком.

- Что ж, коли так, - сказал он. - Коли так, что ж...

И уперся взглядом прямо в горизонт. Долго стоял молча, смотрел. Папаша за это время выкурил трубочку, сидя в любимом кресле. Затем выбил из нее пепел в горку такого же пепла, справа от кресла.

- Высматриваешь-то чего?

- Должен же кто-нибудь появиться?

- С этой стороны - никого. Мировой Океан, - подняв большой палец, сказал Папаша.

Тогда Юнец молча удалился на противоположный край острова - лицом к восходу. Так они и сидели, спиной друг к другу. А горизонт был ровен и пуст со всех сторон. И Папаша еще подумал тогда: "Не угомонится он. Нет, не угомонится".

- В сущности, - веско сказал Папаша после одного из обедов ( у него, понятно, давно не было случая выговориться). - в сущности, жизнь, это ни что иное, как бегство от страха. История человечества (у меня было время подумать о нем) - постоянный панический забег без финиша. Только у каждого времени свои страхи. Чума, варвары, атомная бомба... Список можно продолжить. Продолжить? Болезни, одиночество, смерть...

- Происхождение острова - вулканическое, - сказал Юнец, напряженно о чем-то размышлявший.

"Он не угомонится, - огорченно подумал Папаша. - Нет, не угомонится".

- Ерунда, слушай дальше. Ведь если взять одного человека (в этом смысле у меня богатый опыт), то он, собственно, тем только и занят, что готовится к одиночеству, тому одиночеству, вечному... Из меня бы вышел проповедник, а?

- А значит - пемза, - сказал Юнец и поглядел под ноги, и даже топнул ногой, словно жеребец застоявшийся! - Пемза... Но ведь пемза плавает?!

- Башка, - одобрил Папаша. - Ты - башка. Да только ведь и г... плавает (прямо так и сказал). Однако ж мы - тут!

Сплюнул от досады, надвинул шляпу на глаза и задремал протестующе.

- А еще банки, - сказал Юнец вполголоса. - Много банок из-под консервов. Как поплавки. Сделать плот, а?

Потом нарвал травки, соорудил себе ложе, лег, запрокинув руки за голову и, наблюдая рассеянно за курсирующим светилом, забормотал, обращаясь непосредственно к мирозданию:

- Конечно, мы несколько поторопились, не без этого. Не стоило так уж наваливаться... Вот и не выдержало, - он даже усмехнулся. Шуму было... словно я родился!

А Папаша слышал все это, наблюдая через дырочку в шляпе. Он в шляпе специально проковырял дырочку. Раньше не было нужды, а теперь вот проковырял!

Юнец приподнялся на локте и огляделся. Огляделся совсем заново. Потрогал травку и похлопал по острову. Долго рассматривал Папашу.

Папаша ухмылялся под шляпой, утешаясь видом в дырочку!