Осенняя любовь. Уютные истории

Наконец Леня словно проснулся. Посмотрел на меня такими печальными глазами, что стало совсем не по себе, будто он только что потерял самое дорогое в жизни.

– Прости, – выдавил он из себя, – прости, что напугал тебя… Просто… там девушка.

– Какая девушка? – опешила я.

– Там, – Леня махнул рукой в сторону молодого ельника. Я пригляделась. В сумерках деревья оставались неподвижными, но у меня так разыгралось воображение, что показалось, словно там и правда кто-то стоит. Но, приглядевшись, поняла, что это просто ветки шевелятся от ветра.

– Чья девушка? – снова спросила я.

Леня внимательно посмотрел мне в глаза.

– Моя. Моя девушка. Маша, она на кладбище.

Стало еще больше не по себе.

– Теперь ты пугаешь меня еще сильнее, – сказала я. – Леня, вернемся на станцию! Я опоздаю на электричку.

Леня снова взял меня за руки и заглянул в глаза. Быстро заговорил:

– Там моя девушка. Любимая девушка. Ольга. Она на кладбище. Давно. Там… под огромными елками. Надеюсь, ей теперь хорошо.

По телу пробежали мурашки. Леня крепче сжал мои ладони.

– Она… – Я не сразу могла подобрать слова. – Когда ее не стало? Что случилось?

– Давно. Уже два года, – глухо повторил Леня, не отвечая на мой вопрос. Отпустив меня, сел на траву, закрыл лицо руками и беззвучно затрясся.

Я опешила. Уйти отсюда захотелось еще сильнее. Не так я себе представляла наш прощальный августовский вечер. И все-таки я осталась. Присела рядом с рыдающим Леней и осторожно дотронулась до его плеча.

– Мне очень жаль, – сдавленно сказала я.

Леня молчал, не отнимая рук от лица. Потом резким движением вытер слезы и по-детски шмыгнул. У меня от жалости защемило сердце. Вспомнила, как от нас ушел дедушка. Сколько же было в бабушке горя… К тому же я впервые видела мужские слезы, и это выбило меня из колеи.

– Ольга попала в аварию, – сказал Леня. – Она сидела на пассажирском сиденье и не была пристегнута. Водитель не справился с управлением и въехал в опору. Ольга два дня не приходила в сознание, а потом умерла. Мы должны были подать заявление в загс на той неделе, когда это произошло…

– Какой кошмар! – пришла я в ужас. Леню стало жальче в тысячу раз. Сколько я слышала историй, когда, поссорившись, теряешь человека навсегда… «Как много я не успел сказать, я мог бы извиниться…» Но так же больно терять человека, когда у вас все было хорошо, без ссор, когда впереди большие планы, счастливая жизнь…

Я представить не могла, что тогда пережил Леня.

– Ты часто ее навещаешь? – задала я новый вопрос, который в эту секунду показался мне ужасно неуместным. Да и невозможно сказать что-то уместное в этой ситуации.

Леня молча кивнул. А затем, немного поразмыслив, посвящать ли меня в свою тайну, признался:

– Я специально снял здесь дачу, чтобы быть к ней ближе.

Последняя фраза прозвучала жутковато: быть ближе к мертвому человеку…

Я молчала, не зная, что сказать. С одной стороны, мне безумно жаль Ленечку, а с другой – это походило на одержимость. Сумрак вокруг сгущался, лес казался недружелюбным, и время будто замерло. Я даже забыла, что могу опоздать на электричку и застрять на даче.

– Знаю, что мои слова тебя пугают, прости. Но мне тяжело отпускать ее. До сих пор не пережил это до конца. Вы, кстати, немного похожи. Ольга тоже была блондинкой.

Я поежилась. Не то от его слов, не то от вечерней прохлады.

– Теперь ты знаешь, почему я не хочу, чтобы ты гоняла как оголтелая по городу.

– Но ты же понимаешь, что меня может сбить машина, когда я буду переходить дорогу на зеленый. Или какой-нибудь ненормальный влетит в остановку, пока я буду ждать автобус…

– Не передергивай, – вдруг жестко прервал меня Леня, – это не одно и то же. Ты играешь со смертью, и рано или поздно она может тебя догнать.

Мне надоел этот разговор. Сидеть на земле прохладно, вокруг зудели комары, к тому же я могла опоздать в город. Завел в лес, нагнал жути и снова отчитывает. Этот разговор из пустого в порожнее здорово меня напрягал.

– Нам пора, – сказала я, первой поднимаясь. Леня тоже вскочил на ноги и отряхнулся.

До станции мы дошли в гробовой тишине. Я не представляла, что говорить в такой ситуации, да и не хотелось разговаривать. Вечер больше не казался романтичным. Мне рядом с Леней было как-то неуютно. Впервые мне хотелось скорее попрощаться с ним и остаться наедине с собой.

– Ты позвонишь, как приедешь? – спросил Ленечка, когда мы стояли на платформе. Электричка уже затормозила, и за спиной Лени оказались горящие желтые квадраты окон. Голос Ленечки прозвучал как-то отстраненно, словно он по-прежнему был не со мной, а там – на кладбище, рядом со своей Ольгой.

– Угу, – промычала я, – не беспокойся, меня на вокзале папа встретит.

Попрощались мы скомканно, неловко поцеловавшись. Зайдя в вагон, я поняла, что впервые за лето покидаю дачу с тяжелым сердцем.