Осень в Петербурге

Вернувшись в квартиру, он с испугом видит, что дверь в комнату его открыта, а в самой комнате кто-то есть: женщина стоит спиной к нему, разглядывая портреты Павла. На миг мелькает виноватая мысль, что это жена приехала в Петербург и отыскала его. Затем он узнает женщину и с трудом удерживается от протестующего крика: Сергей Нечаев, в том же синем платье и в той же шляпке, что прежде.

Тут появляется Матрена и, не давая ему произнести ни слова, переходит в наступление.

- Разве можно так подкрадываться к людям! - восклицает она.

- Но что вы двое делаете в моей комнате?

- У нас столько же прав... - горячо начинает она. Однако Нечаев перебивает ее.

- Кто-то навел на нас полицию, - говорит он, подступая на шаг. - Надеюсь, не вы.

Сквозь аромат лаванды пробивается зловоние мужского пота. Пудра на горле Нечаева лежит неровными полосами, сквозь нее проросла щетина.

- Это неуместное, совершенно неуместное обвинение. Спрашиваю во второй раз: что вы делаете в моей комнате? - Он поворачивается к Матрене. - А ты... ты больна, тебе следует в постели лежать!

Словно не слыша, она вытягивает из-под кровати чемодан Павла.

- Я сказала ему, что он может взять одежду Павла Александровича, - говорит она и, не давая времени возразить, продолжает: - Да, может! Павел купил ее на свои деньги, и к тому же Павел был его другом!

Она открывает чемодан, вытаскивает белую сюртучную пару.

- Вот! - вызывающе произносит она.

Окинув пару взглядом, Нечаев расправляет ее на постели и начинает расстегивать платье.

- Извольте объяснить...

- Нет времени. Еще рубашка нужна.

Нечаев вытягивает руки из рукавов. Платье спадает ему до лодыжек, он стоит перед ними в грязном хлопчатом исподнем и черных лакированной кожи ботинках. Он без чулок; у него сухопарые, волосатые ноги.

Нимало не смущаясь, Матрена хлопочет, помогая Нечаеву влезть в одежду Павла. Он хочет протестовать, но что может сказать он этим детям, когда они, затыкая уши, смыкают ряды против стариков?

- Что сталось с вашей чухонской подружкой? Она с вами?

Нечаев натягивает сюртук. Сюртук длинен ему и слишком широк в плечах. Не так ладен, как Павел, и далеко не так красив. Он ощущает безутешную гордость за сына. Смерть взяла не того человека!

- Пришлось ее бросить, - говорит Нечаев. - Нужно было поскорее убраться оттуда.

- Иными словами, вы сдали ее полиции. - И не дожидаясь ответа Нечаева, он добавляет: - Умойтесь. Вы похожи на клоуна.

Матрена выскальзывает из комнаты и возвращается с влажной тряпицей. Нечаев протирает лицо.

- Лоб тоже, - говорит Матрена. - Вот здесь.

Она берет тряпицу из рук Нечаева и оттирает пудру, комками налипшую ему на брови.

Сестричка. Она и с Павлом вела себя так же? Что-то вгрызается в его сердце: зависть.

- Неужто вы и вправду рассчитываете ускользнуть от полиции, разгуливая средь зимы в костюме дачника?

Нечаев не обращает внимания на колкость.

- Мне нужны деньги, - говорит он.

- От меня вы их не получите.

Нечаев поворачивается к девочке.

- У тебя есть что-нибудь?

Матрена опрометью вылетает из комнаты. Слышно, как она волочет по полу стул. Возвращается она с банкой, полной монет, высыпает их на постель и принимается пересчитывать.

- Маловато, - бормочет Нечаев, но, однако же, ждет окончания счета.

- Пять рублей и пятнадцать копеек, - объявляет Матрена.

- Нужно больше.

- Так ступайте на улицу и просите милостыню. Я вам денег не дам. Идите, просите подаяния во имя народа.

Они с ненавистью глядят один на другого.

- Почему вы не даете ему денег? - спрашивает Матрена. - Он же друг Павла!

- Мне нечего ему дать.

- Неправда! Вы говорили маме, что у вас куча денег. Вот и отдайте ему половину. Павел Александрович так бы и поступил.

Павел - и Иисус тоже!

- Ничего подобного я не говорил. Нет у меня никакой кучи.

- Давайте, давайте! - Нечаев, поблескивая глазами, хватает его за руку. Он снова слышит запах страха, источаемый молодым человеком. Неистовый, но напуганный, бедняга! Однако он сознательно не пускает жалость дальше порога.

- Нет, и решительно нет.

- Почему вы такой скареда? - выпаливает Матрена со всей презрительностью, на какую способна.

- Я вовсе не скареда.

- Конечно скареда! Вы и с Павлом скупились, а теперь друзьям его помочь не хотите! У вас полным-полно денег, да только вы их все для себя бережете. - Она поворачивается к Нечаеву. - Ему платят за его книги тысячи рублей, а он все оставляет себе! Правда-правда! Мне Павел рассказывал!

- Вздор! Павел ничего не смыслил в денежных делах.

- Нет не вздор! Павел заглядывал в ваш стол! Он видел ваши приходные книги!

- К черту Павла! Павел понятия не имел, как их читать, и видел лишь то, что хотел увидеть! Я годами сидел в долгах, каких ты и представить себе не способна! - Он поворачивается к Нечаеву. - Нелепейший разговор. Нет у меня для вас денег. И я считаю, что вам следует немедленно уйти отсюда.

Но Нечаев уже не спешит. Он даже улыбается.