Осажденная крепость

Одутловатое лицо ректора походило на белую булочку из пресного теста, надкусить которую не в силах было даже «всепожирающее время» — на нем не было ни складки, ни морщинки. Разговоры о его старости были явно преждевременными: если нарушителем правил оказывалась хорошенькая студенточка, он еще мог поступиться требованиями педагогики и простить ее. Лет двадцать назад он изучал за границей энтомологию. Видимо, с той поры наука о насекомых приобрела особый вес, коль скоро именно его назначили главой университета, причем среди ректоров он считался одним из самых перспективных. Ректоры ныне делятся на гуманитариев и естественников. Гуманитариям такой пост достается с трудом, и, надо сказать, сами они не считают его почетным. Как правило, это неудачливые политиканы, которые отдыхают от треволнений карьеры, читая канонические книги и декламируя стихи. Воистину, «не преуспевшие на чиновной стезе становятся учеными»[116]. Совсем иное дело выпускники естественных факультетов. Ни в одной стране на свете не почитают науку так, как в Китае, только у нас ученым предоставляют столь высокие посты. За границей движется вперед наука — у нас продвигаются по служебной лестнице ученые. За границей науки о человеке всегда отделяют от наук о природе; у нас же считают, что если человек знаком с электротехникой, машиностроением или зоологией, ему можно доверить управление людьми. Не в этом ли величайшая победа концепции единства всего сущего? Должность ректора для естественника — только начало карьеры. Раньше считалось, что «великую науку постигнешь лишь после того, как научишься управлять страной и всей Поднебесной»[117], а сейчас смотрят на науку, как на удобный путь к тому, чтобы править страной. Для ректора-гуманитария вуз — удобное кресло-качалка, для естественника — колыбель, обещающая — если он раньше времени не убаюкает себя — бурный рост.

В качестве ректора Гао Суннянь во все вникал сам, не давал себе отдыха ни днем, ни ночью и если уж засыпал, то с открытыми глазами и в очках — не дай бог во сне чего-нибудь не разглядит. Место для своей колыбели он выбрал удачное — в саду одного из толстосумов уезда Пинчэн, на берегу ручья у подножия горы. Пинчэн не представлял никакой стратегической ценности, и японцы вряд ли стали бы тратить на него авиабомбы, то единственное, на что они не скупятся. Так что городок, находившийся в полукилометре от университета, расцветал день ото дня; в нем появились фотоателье, ресторан, театр, банк, полицейское управление, средняя и начальная школы — словом, все необходимые учреждения. Когда весной этого года Гао Суннянь получил предписание отправиться создавать новый университет, чунцинские друзья устроили ему проводы. За столом говорилось о том, что в стране вузов больше, чем профессоров, что в никому не известный да еще расположенный в захолустье университет вряд ли удастся зазвать видных ученых.

Гао в ответ улыбнулся:

— Я смотрю на вещи несколько иначе. Видные ученые — это хорошо, но у них свои виды, они не зависят от университета, скорее университет зависит от них. У них свои запросы и капризы, они не станут отдавать преподаванию все свои силы и тем более не станут выполнять все предписания руководства. Видному-то ничего не стоит устроить скандал, замену ему подыскать будет нелегко, а заменишь — студенты поднимут из-за этого шум. По-моему, университет должен готовить не только студентов, но и профессоров. Надо набрать людей неименитых, которые своим положением были бы обязаны университету и знали бы, что их всегда можно заменить — такие люди будут отдавать общему делу все силы. К тому же для университета, как и для всякого учреждения, должна быть разработана методика управления, в нем не должно быть людей, претендующих на исключительное положение и потому неуправляемых.

Эта тирада вызвала восхищение присутствующих, тем более что Гао Суннянь произнес ее экспромтом. Ободренный похвалами друзей, он стал считать, что и впрямь создал некую безошибочную теорию управления, и зауважал себя еще больше. Он развивал свою концепцию при всяком подходящем случае, каждый раз добавляя:

— Я биолог, и университет представляется мне единым организмом, в котором преподаватели выполняют функции клеток.

Это изречение вполне можно было считать новой аксиомой, и именно на ее основе Ли Мэйтин, Гу Эрцянь и тем более Фан Хунцзянь получили счастливую возможность стать профессорами. В университет они прибыли в четвертом часу дня. Услышав об этом, Гао помчался приветствовать их в общежитии преподавателей. Но когда он вернулся в свой кабинет, его вновь стали одолевать мысли, от которых уже месяц не было покоя. После того, как недалеко от Чанша развернулись бои, девять из каждых десяти приглашенных преподавателей прислали телеграммы, прося под тем или иным предлогом расторгнуть контракты. Вести занятия было почти некому — хорошо еще, что из-за военных действий пока собралось лишь сто пятьдесят восемь студентов.