Осажденная крепость

— Как, оказывается, романтично — иметь жениха! Нам, старорежимным женщинам, этого не понять, — промолвила Сунь. — Вы, барышня Су, учились в Китае вместе с господином Фаном. Так я хочу спросить: всегда он был таким балаболкой? Вчера мой муж пожаловался ему — мол, не везет в игре. А тот засмеялся и отвечает: «Вы, господин Сунь, столько лет жили во Франции, а поверий французских не знаете. Если жена наставляет мужу рога, он непременно главный приз выиграет или в карты большой куш сорвет. Так что муж должен радоваться проигрышу». Господин Сунь пересказал мне это, а я рассердилась — почему он сразу не потребовал, чтобы тот пустомеля объяснил свой намек. Зато теперь-то я понимаю: жених барышни Бао вполне достоин главного выигрыша по Авиационному займу. А если она станет женой господина Фана, ему тоже повезет в карты.

Обыкновенные бесхитростные слова, случается, причиняют боль, как камешки, попавшие в рис, как рыбья кость, застрявшая в горле…

— Барышня Бао студентка, а не очень-то скромна, да и одевается весьма непристойно, — сказала Су.

Малыш внезапно заверещал, запрыгал и потянулся к кому-то, подходившему сзади. Обе женщины разом оглянулись — к ним приближалась Бао, которая манила к себе мальчика куском сахара. На ней были лишь розовый лифчик да трусики цвета морской волны; белые сандалии не скрывали ярко накрашенных ногтей. Наверное, в тропическую жару это был самый подходящий костюм. В таком виде разгуливали по палубе и некоторые иностранки, но Су представлялось, что Бао, выставляя напоказ свое тело, наносит ущерб национальному престижу Китая. У мужчин при виде Бао в глазах появлялся лихорадочный блеск, но за ее спиной они то и дело посмеивались, что доставляло Су некоторое удовлетворение. Кто-то назвал ее «гастрономической лавкой». В самом деле, только в лавке и можно увидеть сразу столько нежно-розового мяса. Другие называли ее «правдой», имея в виду выражение «голая правда». Но поскольку на барышне Бао кое-что все же было надето, ее стали звать «полуправдой».

Бао подошла к ним и, поздоровавшись, заметила:

— Рано же вы поднялись! А я в жаркие дни люблю поваляться в постели. Вот и сегодня спала, как бревно, даже не слышала, когда уходила барышня Су. — Поначалу Бао хотела сказать «спала, как свинья», затем решила переменить на «как мертвец», но в конце концов рассудила, что «мертвец» звучит так же грубо, как «свинья», и подыскала английское сравнение. — На этом корабле укачивает, будто в колыбели! — добавила она.

— А вы, значит, младенец в этой колыбели? Да еще такой симпатичный! — съязвила Су.

Бао смерила ее взглядом:

— А вы, Су, талантливая сестренка Дунпо![3]

«Сестренка Дунпо» — так прозвали Су мужчины, ее соотечественники на корабле. В произношении южанки Бао «Дунпо» прозвучало, как французское слово tombeau (могила).

Су помещалась в одной каюте с Бао, причем занимала более удобную нижнюю койку, но в последние дни ей казалось, что Бао причиняет ей сплошные мучения: и храп у нее несносный, и ворочается без конца — того и гляди, полка обрушится. Получив отпор от Бао, она обратилась к Сунь:

— Хоть вы рассудите нас! Я назвала ее симпатичным младенцем, а она в ответ насмехается. Хороший сон — это же счастье. Я-то знаю, как вы любите поспать, потому и стараюсь не шуметь. Как же, вы еще жаловались, что боитесь пополнеть. Но с такой привычкой несколько лишних фунтов вам обеспечено!

Малыш получил сахар и сразу засунул его в рот. Мать велела ему поблагодарить барышню Бао, но он не внял ее словам, и госпоже Сунь пришлось взять эту миссию на себя. Су отметила, что Бао не слишком потратилась на угощенье — это был тот сахар, что подавали по утрам к кофе. Презирая такой дешевый способ завоевания популярности, она прекратила разговор с Бао и снова уткнулась в книгу. Краешком глаза она видела, однако, как Бао взяла два шезлонга и поставила их рядышком на свободном месте неподалеку. Обругав ее в душе «бесстыдницей», Су не могла не осудить и себя за подглядывание. В это самое время на палубе появился Фан Хунцзянь. Проходя мимо женщин, он остановился, бросил несколько фраз, спросил, как себя чувствует малыш. Госпожа Сунь в ответ издала неопределенный звук, а Су сказала:

— Идите скорее, зачем заставлять человека страдать в ожидании?