Осада (СИ)

– И это говорит глава управления информации. Вы что же, газеты перестали читать? Или в Интернет не выходите?

– Разве он еще существует?

– Сайт президента все еще существует. И даже несколько новостных порталов. И игровых тоже…. Матушка Ефросинья, бывшая инокиня Ново-Голутвинского монастыря, расстрижена четыре года назад за взгляды. Переехала в Москву, где эти взгляды довела до совершенства, в итоге три года назад создала свою Церковь всепрощения, на квартире, где совершала таинства крещения, отпевания, отпущения грехов и венчания для представителей… гм, нетрадиционных ориентаций. Мэр Москвы на нее наезжал лично, но тогда почему-то ее оставили в покое. Ах, да, с мэром тогда были проблемы, он и на нас наезжал.

– Пахомов ее пытался запретить?

– Он атеист, ему все равно. А вот Кирилл…. Знает, о чем я с ним буду разговаривать, вот и не хочет выбираться из Даниловского.

Пашков говорил так, словно не был всемогущим премьером. Словно, от меня жаждал получить какую-то помощь. А ведь кажется, совсем недавно, в девятом, появился в Сети анекдот: «Скандалом закончилась сегодняшняя попытка Священного Синода избрать своего патриарха. Когда были подсчитаны бюллетени для голосования, выяснилось, что семьдесят пять процентов голосов по привычке были отданы за Виктора Пашкова». И что теперь: главным россияне считают именно патриарха, что он неожиданно перетянул одеяло на себя, обратил влияние государства на церковь в свою пользу, и теперь уже слился с ним на своих условиях. Пятьдесят шесть процентов населения считает Кирилла самым влиятельным человеком страны, даже после восстания его позиции только укрепились. С большим отрывом второе место занимает все еще подающий надежды мой начальник. Пашков же с двадцатью процентами голосов получает неутешительную для него бронзу.

– Армия против него не пойдет, – как бы про себя заметил я, немедля получив в ответ злой взгляд Пашкова.

– Торопец, я не видел у вас прежде столь слабой головы.

В дверь стукнулся Сергей Балясин. Увидев премьера, хотел уйти, но Пашков молча поманил его пальцем. Тот вошел, помявшись, остановился перед премьером, не удостаивавшим более его взглядом. По-прежнему не поднимая головы, Пашков спросил:

– Вы ведь занимаетесь суммированием результатов военной операции. Сколько на сегодня?

– На полдень уничтожено двенадцать с половиной миллионов.

– Я говорю о наших потерях.

– Разменяли пятьдесят тысяч. Плюс боевые в Крыму. Но там пока немного.

– Что значит «пока»? – Пашков даже поднялся. Сергей, которому так и не было предложено место, невольно отступил на шаг.

– Мертвые. Они просто покинули Керчь и окрестности. Нам кажется, они туда еще вернутся, как только стихнут бои.

Пашков недовольно махнул рукой и ни слова не говоря покинул библиотеку. Я последовал за ним, хотел кое-что уточнить, но премьеру было явно не до меня. Сергей догнал меня уже на первом этаже, попросил вернуться в отдел, посмотреть новую версию программы подсчета жертв с обеих сторон, повышенной релевантности. Пока программа висла и глючила, то есть сама еще была неадекватна, я успел осведомиться о новых конфликтах в мире. Благо в день их вспыхивало порой по дюжине.

– Люди удивительные существа, – заметил Сергей, показывая мне распечатку, в основном она касалась Южной Америки и Африки. –  Как только они приняли зомби как данность, свыклись,  с ними, сразу стали использовать в своих целях. И ведь удивительно, еще и месяца не прошло с начала восстания. Хотя в некоторых местностях восставших до сих пор почитают как божеств, а не используют как пятую колонну в стане врага.

– Если еще осталось кому почитать. Ты прав, люди приспосабливаются к любой ситуации очень быстро. Первыми, что неудивительно догадался до этого Пакистан. Ну да, в тех местностях, где и обычная человеческая жизнь не стоит ни ломаного гроша, ни выеденного яйца, обычная человеческая смерть тоже идет на военные нужды. Боюсь до этой методики дойдут и крымские татары.

Сергей неохотно кивнул и снова стал манипулировать с клавиатурой. Дождавшись, когда программа адекватно станет показывать адекватные данные, я ушел к себе в кабинет, и до вечера занимался связями с прессой. Потом позвонил Валерии.

Трубку она отказалась снимать, к тому же аппарат очень недовольно среагировал на определитель номера. Или она внесла мой номер в черный список? Я вздохнул и неожиданно для себя решил позвонить Домбаевой, с мобильного. Для этого пришлось выйти из здания Сената, на улице моросил, навевая вечернюю прохладу, мелкий августовский дождик.

Я не представлял, как она воспримет мой звонок, но Лена только обрадовалась. Видимо, внезапный секс не исключает и более тесных личных контактов.

– Мы на днях едем на сафари, – восторженно сказала она. – Присоединяйся к нашей честной компании. Не все же в Кремле прозябать.

– Не понял, вы что там с ума посходили? В Кению собрались или ЮАР? Ты будто не знаешь, что в первой идет война, а в последней последних белых доедают.

Она легко рассмеялась. Давно я не слышал такого по детски непринужденного смеха. Отсмеявшись, Лена произнесла: