Осада (СИ)

– О, Господь Всемогущий! – не выдержав, произнес батюшка, не в силах оторваться от невиданного, непостижимого зрелища. В алтаре, пред престолом, стояли две раки с мощами святых великомучеников священника Глеба и дьяка Панкрата.  Эти двое служителя были убиты еще в двадцать втором, когда большевики начали свои гонения на Церковь, руша и закрывая храмы, сжигая иконы, а золото алтарей и серебро окладов превращая в бруски, дабы продать их на Запад, пытаясь прокормиться сим варварским способом. Убиты за то лишь, что не отдали храм на разграбление, подняли народ на противление комиссарам, и держались два дня в храме. Храм тогда подожгли – словно орды Батыя внове пришли на Русь – и священники, бывшие неотлучно в церкви, погибли страшной смертью, задохнувшись. Позже тела их на удивление ничуть не обожженные, нашли под рухнувшей кладкой. Захоронили в Донском монастыре. А когда в сорок первом, церковь открыли сызнова, то торжественно перенесли останки отцов Глеба и Панкрата обратно в храм. В народе они давно уже почитались святыми, потому их тела заключили в гробницы и положили пред престолом. Тогда же обнаружился и чудесный дар мощей – исцелять немощных и расслабленных. В девяностом святых великомучеников канонизировали.

А сейчас они восстали из наглухо запечатанных рак и стояли по другую сторону двери, молча ожидая, открытия храма. Как и прочие, они протягивали руки, шарили по двери, жаждая прикоснуться к пришедшим к церкви. Жаждая принести их в жертву.

– Да разве ж это мыслимо! – внове воскликнул отец Дмитрий. Восставшие святые зашевелились за дверью, скрипуче заклокотали, зацарапали ногтями по неструганым доскам. Оба живых невольно отшатнулись от двери, невольно перекрестились.

– Немыслимо, – бормотал священник, – просто немыслимо.

– Я потому и позвал вас, отец мой, – тихо сказал Аскер, – нельзя, чтобы они вышли. Но и… я не смогу выстрелить в них.

– Выстрелить?! – воскликнул он и тут же добавил куда тише. – Да, выстрелить…. Все верно. Выстрелить, – и поколебавшись недолго, продолжил: – Значит, такова воля. Отпирай дверь. Я сам это сделаю.

– Достаньте пистолет, – напомнил Аскер. Батюшка спешно вытащил Макаров, наспех засунутый в подрясник. Руки тряслись, тело продирал мороз. – Все равно придется вызвать милицию. Тела ведь надо сжечь потом.

– Потом, – бессмысленно повторил отец Дмитрий, никак не совладея с Макаровым. Аскер бережно вынул пистолет из рук батюшки и снял с предохранителя. Но обратно не отдал. – Сжечь потом. Они же… исцеляли. Я сам тому свидетель. Они же… а теперь… вот так…

– Позвольте, – Аскер властно отодвинул батюшку, но отец Дмитрий все же вырвал у него из рук пистолет и приказал отпирать церковь.  Аскер сперва позвонил в милицию, услышал короткое «сейчас будем» и после этого снял замок и открыл дверь.

Отец Дмитрий так и остался стоять против святых отцов с вытянутым пистолетом. Стоял, не шевелясь, целясь, но не в силах даже помыслить спустить курок. Стоял, покуда святые жадно не оскалились и не пошли на него. Но и тогда он лишь дернул рукой, отойдя на шаг. Двинуть указательным пальцем, оказалось для него непосильным трудом. Из церкви вышли по старшинству, иерей отец Глеб двинулся к отцу Дмитрию, дьяк Панкрат, сделав два шага следом, неожиданно повернулся к Аскеру.

Рука отца Глеба легла на плечо батюшки, пистолет уперся в иссохшее лицо, подобное лицу мумии. Батюшка содрогнулся всем телом, шлепанец соскользнул с ноги, он оступился и только так смог вырваться из захвата. Но святой не отставал, Аскер, с криком, бросился на помощь отцу Дмитрию – стрелять он так же не смел. Приказал немедленно отходить. И тут же получил укус в спину. Отец Глеб жадно набросился на новообращенного, вцепившись в него мертвой хваткой.

Аскер содрогнулся, упал на колени, резко повернулся, пытаясь сбросить священника. Но никак не удавалось, подошедший дьяк наклонился над ними, жаждая своей доли. Отец Дмитрий вскрикнул, что было силы, выставил Макаров и, зажмурившись, выстрелил. Открыв глаза, увидел, что пуля, если и попала в кого, то не причинила вреда. Но напомнила восставшим святым о существовании еще одного живого. Дьяк отделился от Аскера и устремился к батюшке, не дойдя всего шага, поскользнулся, упал. Тут только Аскер догадался выстрелить через плечо в лицо вцепившегося в горло святого. Объятия немедленно разжались, они оба рухнули наземь.

Панкрат наступал неумолимо. Отец Дмитрий снова поднял Макаров, весивший не восемьсот десять граммов, а не менее пуда. Дрожащими руками, пытаясь сотворить молитву о защите от святых, сам не понимая, к кому обращается в эти минуты, нацелился в лицо, в иссохшую маску Панкрата. Но выстрелить не успел. Его опередил Аскер, сваливший подсечкой дьяка и размозживший череп четырьмя выстрелами. Лицо Магомедова было бело, казалось, отец Глеб высосал из него всю кровь. Батюшка вздрогнул, и неожиданно повалился на колени перед ним, моля о прощении. Аскер, тяжело дыша, молчал.

– Не ранены, отец мой? – наконец, спросил он. Батюшку передернуло о этого обращения, в это мгновение показавшегося кощунственным.