Осада Сан-Диего

— У меня возникло такое впечатление, интуиция подсказывает мне, что так оно и есть. Я хотел бы поближе познакомиться со всеми уликами и показаниями свидетелей...

Подбежал еще один полицейский, и Лайонс, видя, что у того важное сообщение, отступил в сторону. Полицейский бросил на него быстрый взгляд и обратился к капитану Татуму.

— Дом сверху донизу нашпигован микрофонами, сэр. Высококлассная техника. На подоконниках установлены усилители-ретрансляторы. Кругом сплошная электроника.

Татум присвистнул в растерянности.

Лайонс, казалось, ничуть не удивился, но голос выдавал его заинтересованность последним сообщением.

— Ваш отдел никогда не устанавливал тут аппаратуру подслушивания?

Татум покачал головой.

— Нам так и не удалось получить на это разрешение. Федеральные агенты столкнулись с теми же трудностями. Разве что они сделали это без разрешения судебных органов...

— А вы можете проверить это? — спросил Лайонс. — Осторожно, но сейчас же, немедленно?

Татум красноречиво посмотрел на прибывшего полицейского. Тот кивнул головой и быстро пошел к дому. Татум обратился к Лайонсу:

— Значит, вы подозреваете, что Болан...

Лайонс не дал ему закончить фразу.

— Ну еще бы!

— Я и не думал, что этот тип может прибегать к таким уловкам, — проворчал капитан.

— При необходимости он бывает очень изобретательным. Вы спрашивали меня, замешан ли здесь Болан. Могу сказать, что я все более и более уверен в этом. Но я никак не могу...

— Чего вы не можете? — спросил Татум, с беспокойством оглядываясь на Гонсалеса.

— Я никак не могу понять, как действует Болан на этот раз. Во-первых, после Лос-Анджелеса он впервые работает не один. Во-вторых, я не представлял, что он нападет именно здесь. Тут слишком много народа, существует большой риск, что могут пострадать ни в чем не повинные люди. Но вот метод ведения разведки... Да, это в его стиле. Он кого-то отправил к дому, чтобы снять запись, — мне кажется, я знаю кого, — а сам в это время прикрывал его с вершины одного из холмов, расположенных за пределами жилых кварталов.

— И вы осмеливаетесь утверждать, что этот тип вовсе не собирался проливать кровь? — загремел Татум и обличительным жестом показал на следы разрушений.

— Это разведка, капитан, — спокойно ответил Лайонс. — Всего лишь небольшая разведка.

... — К черту все! — заорал капитан.

Быстрым, решительным шагом он направился к дому.

Гонсалес повернулся к молодому полицейскому и улыбнулся.

— Ваше замечание вывело его из себя, — сказал он. — Не знаю, как у вас в Лос-Анджелесе, но здесь, в Сан-Диего, семь убитых и шесть раненых за один день — это уже конец света. Капитан взрывается, если видит хоть одного убитого, так что можете представить его состояние!

— Лучше бы ему успокоиться, — мрачно процедил Лайонс сквозь зубы. — Он еще ничего не видел.

Глава 12

Только начиная свою войну, Болан уже знал, что не бывает просто связей между мафией и так называемым «обычным» обществом. Наблюдая за их деловыми, политическими, светскими контактами, за партией в гольф или в теннис, он понял, что следует проникать в глубину тех отношений, которые существовали между обычными законопослушными гражданами и мафиози.

Мафия не знала, что такое сорокачасовая рабочая неделя. Ее люди работали без перерыва, даже в часы досуга, всячески расширяя зону своего влияния, как только им предоставлялась такая возможность.

Мафия была подобна раковой опухоли. Она набухала, увеличивалась, заражала все вокруг, поглощала здоровые органы, высасывая из них все жизненные силы.

Ни один человек, находящийся в здравом уме, не позволил бы злокачественной опухоли овладеть своим телом. И все-таки...

Многие деловые люди шли на риск, пытаясь договориться с мафией или, соглашаясь, терпеть ее присутствие. Все они, почти без исключения, кончили плохо: чудовищная организация безжалостно растоптала их и отбросила на обочину жизни.

То же самое случалось и с людьми из высшего общества, среди которых стало модно принимать гангстеров в своем доме, а иногда даже в постели. Еще бы, ведь эти господа умели так красиво говорить!

Многие честные граждане, видя, что у них установились светские или деловые контакты с мафиози, не находили в себе достаточно мужества, чтобы положить им конец. Излюбленным оружием мафии было насилие и шантаж, и она, не раздумывая, пускала в ход и то, и другое. Конечный результат не отличался разнообразием: мафия всегда уничтожала тех, кого использовала, выпотрошила и выбросила за ненадобностью.

В кино и прессе часто воспевался гангстерский романтизм и прославлялись патриотические деяния мафии. У Болана поперек горла стояли идиотские россказни о моральной чистоте мафиози и их рыцарском отношении к прекрасному полу, о заботе об обездоленных и щедром финансировании благотворительных обществ, о чувстве братского долга и строгом соблюдении внутренних законов Организации, о семейной добропорядочности и любви к ближним.

Черт возьми!

Болан достаточно хорошо знал мафиози, поскольку тесно общался с ними.