Осада Бестрице

— Вот видите, до настоящего человека ему чего-то не хватает, — весело сказал майор Понграц. — И все же он освободит узника.

— Ну, хотел бы я это видеть!

— Нет ничего проще, дорогой господин вице-губернатор. Между Будетином и Недецем имеется подземный ход, который Поскребышу очень хорошо известен. В старые времена, если одному замку приходилось туго, его обитатели через этот туннель спасались в другой.

— Тысяча чертей! — воскликнул вице-губернатор. — Как же мы не знали этого раньше!

— Что же вы меня не спросили? А теперь, господин вице-губернатор, выкурим по трубочке, а ты, братец Поскребыш, положи в ранец провианту, бери ключи и отправляйся с богом под землю да приведи нам поскорее этого адвоката.

— Но как он проникнет в замковый каземат?

— Подземный ход как раз и соединяет казематы обоих замков. Нужно только отворить дверцу в стене. Пленник просто не мог заметить ее из-за кромешной тьмы в подземелье. Этот потайной ход некогда приказал прорыть Иштван Сунёг, чтобы проникнуть в недецкую темницу и спасти из заточения прекрасную графиню Недецкую, урожденную Эржебет Цобор. И вызволил-таки, плут! Подумать только, стоило ради женщины рыть такой длинный туннель!

Что и говорить, водились сумасброды и в старину!

* * *

Лети, лети, пчелка, жужжи, собирай нектар с диких гвоздик в недецком парке! Мне не о чем тебя спросить. Ведь ты ничего не знаешь о девушке, которая тоже когда-то порхала по этому парку, наслаждаясь ароматом гвоздик и роз. Может быть, только предки твои в двадцатом колене видели, как она проходила вот по этой тропинке, слышали, как скрипит под ее маленькими башмачками желтый гравий. А ты, пчелка, уже ничего не можешь знать об этом. Другое дело те старые деревья. Они-то, наверное, слышали горестные вздохи бедняжки. Первое время она говорила: "Ах, когда же он бежит отсюда?", а потом, с еще большей грустью, стала повторять: "Ах, когда же он вернется?" Все это они слышали, но не понимали, почему девушку печалит и то, что он не бежит, и то, что он не возвращается… Между тем и в том и в другом был смысл, — только первые слова Аполки относились ко времени, когда Тарноци томился в темнице, а вторые она произносила позже, когда он загадочным образом исчез из заточения.

Однако до чего коварны, тщеславны и капризны садовые цветы: с тех пор как женщина не ласкает их своим взором, они одичали, огрубели; фиалки поблекли, розы, которые были когда-то одеты в сотни пышных лепестков, так опустились, что носят теперь лишь одну юбочку. Тебя, жужжащая пчелка, все это не интересует, так лети же, лети своим путем! Мне не о чем тебя спросить.

А вот ты, старый филин, хохочущий по ночам на полуразрушенной башне, с которой некогда труба Кореняка собирала в замок ополченцев, ты, уж наверное, помнишь те дни. Должно быть, ты и тогда хохотал на развалинах какой-нибудь башни, созывая привидения, призраки, тени, способные проникнуть туда, куда и птица не залетит, и змея не проползет, — сквозь закрытые ворота и окна. И они собирались в замок — пугать хозяина, наводить на него страх, ходить за ним по пятам, звать его на разные голоса и дразнить, ускользая от него.

Кто наслал вас на него, бесплотные духи, фантасмагории; тени? Откуда вы пришли и куда делись потом? Ведь если вы существовали когда-то, здесь ли, там ли, значит, вы всегда существуете!

Коршун, каждодневно терзавший Прометея, был ангелом по сравнению с вами: ведь он клевал только печень героя, а вы пожирали мозг несчастного графа.

За что? Кто знает! Кто может сказать, почему именно так, а не иначе поступает великий горшечник — рок? Ведь люди в его руках — горшки, и он один решает, как и когда их разбить.

И хотя ты, наверное, что-то знаешь, старый филин, хохочущий на башне, с которой трубил Кореняк, я не стану тебя расспрашивать. Ведь меня интересует «что», а не "почему".

Исчезновение узника Тарноци из темницы, которое никто из обитателей Недецкого замка не мог объяснить, окончательно сломило Иштвана Понграца.

Его охватил ужас, преследовали странные предчувствия.

— Они отнимут у меня девушку! — постоянно повторял он, и зубы у него стучали от страха.

Тщетно пытались успокоить его «друзья», уверяя, что никто не заберет у него Аполку, а если и заберут — невелика утрата. Да и кто может ее забрать? Тарноци небось рад, что сам убрался подобру-поздорову. Едва ли он рискнет еще раз появиться в замке. В Жолне девиц достаточно — больше, чем диких маков во ржи, — найдет он себе другую.

Но Понграц качал головой: это черт освободил Тарноци, ему помогают сверхъестественные силы. Черт мстит ему, Иштвану Понграцу, и когда-нибудь явится и утащит его самого. Аполку нечистая сила не тронет. О, разве может она коснуться Аполки! Но за нею придет любовь, которая сильнее черта, ведь она по женской линии приходится племянницей лукавому (хотя по мужской — в родстве с небесами).