Осада Азова

– Давай-ка, брат Томилушка, ползи-ка к ним, да тихохонько, и прикончи нехристей. А то они, враги наши, такой гам поднимут, что всем нам тошно станет. Из-за них мы дела важного не сделаем – казаков в крепость не проведем.

– Больно тихо у них в траншее. Не спят ли? – тихо прошептал Томила. – Тише травы сидят, а все же, замечаю я, шевелятся.

– Ежели они полегли спать, – ответил Гуня, – то легче будет с ними управиться! Ежели они еще не спят, то тихо сидят только с перепугу. Должно быть, окромя их, на левом берегу никого больше нет.

– Я тоже так думаю, – сказал Томила.

– Ну, с богом, ползи поскорее. Кинжал возьми в руки и, упаси бог, не стреляй.

– Ладно, – сказал Томила Бобырев и, несмотря на свое богатырское сложение, пополз тихо и совсем незаметно.

Дмитро Гуня остался в траншее наблюдать за янычарами, укладывавшимися спать на земле вокруг Водяной башни.

С часу на час сверху по Дону должно было прийти чайками или стругами Запорожское войско в подкрепление, обещанное Богданом Хмельницким.

Дмитро Гуня послан был встретить то войско. А казачьи чайки и струги надлежало отправить обратно вверх по Дону в Черкасский городок и в Раздоры.

Томила Бобырев спрыгнул в траншею, как кошка. Два тощих турка словно очумели, глядя на его огромное тело, и сидели перед ним будто каменные, держа между ног длинные ружья. Этот русский как с неба свалился.

– Селям![17] – тихо сказал Томила Бобырев. – Что же мне с вами делать? Платье на вас неказистое, шапки у вас рваные, сапог на вас нет. Одно только богатство у вас – ружья огнестрельные. Кладите на землю ружья! – Томила Бобырев показал рукой на ружья. Они положили свои ружья на землю.

– Ятаганы есть? – В темноте Томила Бобырев не видел, есть ли. – Кладите на землю свои ятаганы!

Турки расстегнули пояса, положили на землю тяжелые зубчатые ятаганы.

– Бекчи?[18] – спросил Томила.

– Бекчи! – ответили турки.

– Да, – задумался валуйский детина. – Отпустить? Шум поднимут, дело попортят. Придушить? Жалко. Прирезать кинжалом, кровь пролить – совсем неохота. Бичак вар?[19]

– Бичак вар.

– Давайте сюда!

Турки покорно отдали свои ножи Томиле.

– Возиться мне с вами некогда, время совсем позднее, да и дело у нас поважнее ваших дурьих дел. Зачем под Азов пошли? Резать нас, продавать наши головы?

– Ёк! Ёк![20] – зашептали турки.

– Оно и видно. Ну, прощайте! – Томила Бобырев взял одной рукой за горло одного турка, другой рукой – другого, сжал пальцы и придушил врагов, которые не успели и пикнуть.

Забрал Томила турецкие ружья, ятаганы и, осторожно переступая, пошел к глубокой траншее Гуни. По дороге он заметил, что в сторонке, еще в одной траншее, как и в первой, пошевеливались живые тени.

– Вот чертовщина! – сказал он. – Тут их, видно, немало будет!

Томила Бобырев положил на землю турецкие ружья, ятаганы и во весь рост пошел прямо к глубокой траншее. Подошел, стал, смотрит. А турки сидят, держа ружья, и дрожат от страха.

– Кладите ружья! – сказал он грозно.

Они беспрекословно положили ружья.

– Кладите ятаганы!

Они положили ятаганы.

– Кладите ножи!

Они положили ножи.

– Воины вы собачьего султана Ибрагима! Зачем вы приперлись сюда, на чужую землю?

Один что-то пробормотал, но Томиле Бобыреву было уже все равно. Война требует жертв. Если ты их пощадишь, то они тебя не пощадят, убьют.

Томила, не задумываясь, придушил их так же, как и первых двух, собрал все турецкие ружья, ножи, ятаганы и пришел в траншею к Дмитру Гуне.

– Э, брат! – встретил его Гуня. – Ловко ты обде­лал дело: целый арсенал оружия приволок. Молодчина!

– Жалковато было кончать ихние жизни, – сказал Томила, – а иной судьбы для них не дано было. Вывел я четыре души на дорогу вечности. Замарал я руки. – Томила старательно вытер ладони о траву и тяжело вздохнул.

– Ты, брат Томила, не жалей о том. Еще не такое будет. Они нас не пощадят. Запомни мое слово.

– Да я-то знаю, запомню. Но на душе больно гадостно…

На Дону выше Водяной башни послышались тихие-тихие всплески весел.

– Плывут? – прислушался Гуня.

– Плывут, – словно близким и глуховатым эхом ответил Томила. – Надобно нам подобраться поближе к берегу.

Подобрались. Легли рядом, стали ждать.

Пятнадцать казачьих стругов доставили тысячу запорожцев. Всего тремя верстами выше их встретил Иван Подкова.

Струги, не шлепнув по воде веслами, тихо прибились к пологому берегу Дона.

Иван Подкова не спеша вышел на берег, два раза закричал по-совиному. Дмитро Гуня и Томила Бобырев тотчас подошли к Ивану Подкове.

– Здорово, Иван! – сказали они.

– Здорово, Дмитро. Здорово, Томила!

– Ладно ли вы плыли по Дону? – спросил Гуня.

– Ладно, тихо и спокойно, – бодро сказал Иван Подкова. – Вот доберемся ли до Азовской крепости так же ладно?

– Доберемся, – ответил Дмитро, – поведу я вас дорогой верной.

– А что там за гомон дальний, на том берегу? – спросил Иван.

– Турецкая стража нашего Дона – янычар с пятьсот человек будет.

– Не порешить ли нам с нею? – сказал Иван Под­кова.