Осада

— Ты про кэпэ, что ли? Так эта защита для поддержки штанов — авось противник испугается. Если не испугается, бэтэр нам уже не поможет. Мы вот идем с тобой по светлой дороге, как по ладошке Аллаха у всего мира на виду, а где-то здесь в темноте автоматчики залегли и нас на мушке держат. Приказа стрелять у них, конечно, нету, захватывать тоже навряд ли станут. Но каждый накурился дури, и теперь ему на все приказы плевать. Вот и гадай, что в его одуревшей башке сработает через секунду.

Теплову нестерпимо захотелось оглядеться. А Сергуненко спросил с некоторой ехидцей в голосе:

— Не страшно?

— Нет, — соврал Теплов.

За разговорами дошли до намеченного тополя. Вокруг было тихо и пусто. Сюда прожекторный свет долетал значительно ослабевшим, и на сумеречном фоне уже не так резко выделялись черные тени.

— Ну и что? — спросил Сергуненко у пространства. — И где этот парламентер, в рот ему дышло?

Словно в ответ раздался голос из включенной рации:

— Вас вижу, скоро подойду.

Сергуненко отпустил по адресу говорившего длинное ругательство, а потом вынул сигареты и как ни в чем не бывало закурил. Его примеру последовал Теплов. С минуту они молча пускали дым в звездное небо. Оттуда к ним слетел приглушенный стрекочущий звук, и вслед за этим Теплов увидел, как несколько звезд стали быстро перемещаться по орбите, при этом некоторые из них были ярко-красные и часто мигали.

— Вертолетчики, — пояснил Сергуненко, не дожидаясь вопроса, — ночные полеты отрабатывают.

— С такой силой никакой штурм не опасен, — сказал Теплов.

— Была бы она, эта сила, — вздохнул Сергуненко. — Мы у командира полка спрашивали. У него приказ в конфликт не вмешиваться. Мы ему говорим: «А когда нас крошить будут, и тогда не вмешаетесь?» А он говорит: «Приказ дадут — вмешаюсь». Его понять можно: если вооруженные силы за границей стрелять начнут, Тбилиси сразу же объявит о нападении на суверенную Грузию. А мы из эмвэдэ, можно сказать, милиционеры, защищаем гражданское население от бандитов. Считается, что убивают тут бандиты. Ведь Тбилиси как говорит: мы послали части национальной гвардии для борьбы с преступниками, чтобы в Цхинвальском районе наступил мир. Мы, говорят, сами наведем порядок, можете возвращаться в Россию.

— А вы?

— Да нам только разреши — бегом побежим. Но если русские отсюда уйдут, грузины всех осетин вырежут.

— Может быть, наоборот — без вас они скорее между собой договорятся?

Сергуненко посмотрел на Теплова как-то по-новому, но когда заговорил, тон его был прежний, дружески-покровительственный:

— Ты хоть знаешь, что здесь творится? Сегодня, к примеру, зачем сюда приехали? Те женщины, что на кэпэ остались, — жены двух пропавших цхинвальцев. В сентябре дело было, поехали на огород и не вернулись. Мы грузинскую сторону запрашивали, говорят — ищем. Других находят, а этих все никак не могли. Наконец сообщили, что готовы к переговорам. Так что, может быть, вернут.

— Ну вот, — сказал Теплов, внезапно воодушевившись, — официальная власть пытается навести порядок — находят пропавших. Ну и в Цхинвали они занимались бы тем же самым. Только с большим успехом.

Сергуненко едва рот не раскрыл от удивления.

— Ты чего, и правда такой наивный? Еще бы их не находить, а зачем тогда воровать?

Настал черед удивляться Теплову.

— Ты сам-то понял, что сказал? — спросил он капитана.

Сергуненко не обиделся. Он щелкнул в темноту красный огонек окурка, проследил за его полетом, а затем ответил:

— Людей крадут ради выкупа, это самый выгодный бизнес. Нынче труп стоит сто пятьдесят тысяч рублей.

Теплов ахнул. Его месячный оклад равнялся пятиста рублям, с гонорарами доходило до семисот. Это считалось очень хорошим заработком, потому что средний уровень по стране колебался около четырехсот пятидесяти. Сумма в триста месячных окладов была для Теплова космически недостижима.

— Сколько же тогда просят за живого?

Сергуненко ждал этого вопроса, он громко сказал:

— Не бывает живых, в том-то и дело! Убивают грузины заложников.

— За что?

— А черт их разберет. Ненавидят — вот за что. Ладно бы просто убивали. Думаешь, стрельнут и все? Паяльной лампой заживо сжигают, начинают с ног и медленно ведут к голове. Чтобы смерть как божий дар принял. Ты говоришь — власти… Их сюда допусти… Они сейчас только как посредники, а там все к рукам приберут.

— Не понял.

— Что тут непонятного? За передачу тела двадцать процентов посредникам — десять грузинским, десять нашим. Неофициально, конечно. С нашей стороны этими делами соговцы занимаются: следственная опергруппа из Москвы. Сегодня им не удалось: смена приехала, дела передают, пришлось нас попросить. А так они к этой кормушке никого не подпускают. Ну что ты — деньжищи такие!

Теплов передернул плечами, то ли от ночной сырости, то ли от сергуненковского рассказа.

— Откуда только деньги здесь берутся? — произнес он, недобро глядя в темноту.

Сергуненко ответил равнодушно: