Ось

— На самом деле все куда сложнее. Вы регулярно видите Четвертых, общаетесь с ними на законных основаниях. Здесь вас вряд ли чем можно удивить. Но курс долголетия — это только одна из биотехнологий, завезенных на Землю нашей марсианской родней.

Брайан кивнул.

— Все эти здешние адепты культа — мелочь, — сказал Вейль. — Нас беспокоит кое-кто посерьезней. У нас мало информации, к тому же я не ученый, но речь может идти о попытке путем биологической модификации человека установить контакт с гипотетиками.

Как многие люди его поколения, Брайан непроизвольно морщился при упоминании таких материй, как Спин и гипотетики. Спин закончился, когда он еще не ходил в школу, а гипотетики были для него просто одной из реалий мироздания, наименее всего доступной для понимания. Они представлялись ему грандиозной, но бессодержательной абстракцией, имеющей отношение к его жизни не больше, чем закономерности приливов и отливов.

Но, как и всех остальных, его воспитывали и учили люди, пережившие Спин, поверившие, что они стали свидетелями величайшего поворота в человеческой истории. Может, так оно и было. Отголоски Спина — все эти войны, религиозные революции и контрреволюции, всеобъемлющее чувство человеческой незащищенности и разъедающий тотальный цинизм — по сей день определяли облик мира. Марс стал обитаемой планетой. Человечество получило доступ к лабиринту, бескрайнему, как само небо. Все эти катаклизмы и перемены не могли не привести в смятение тех, кто их пережил, и будут давать о себе знать еще не одно столетие.

И в то же время они стали для целого поколения оправданием массового помешательства. С этим Брайану труднее всего было смириться. Миллионы и миллионы вполне здравомысленных мужчин и женщин благодаря Спину стали являть собой отвратительное зрелище безумной, безнравственной, беспрестанно дерущейся своры. И вот теперь эти самые люди полагают, что поколению Брайана и тем, кто помоложе, есть за что их уважать.

Но они этого не заслуживали. Помешательство и нравственность не имеют между собой ничего общего. Пристойность — вот то, что на самом деле приходилось возрождать его поколению. Пристойность, доверие, простейшие правила хорошего тона.

Гипотетики — это те, кто вверг Землю в пучину Спина. Кому захочется с ними контактировать? Какой может быть контакт с чем-то бесчеловечным? И как этого можно добиться с помощью биотехнологий, пускай даже и марсианских?..

— Эта технология, — говорил Зигмунд, — заключается в изменении человеческой нервной системы таким образом, что она становится восприимчивой к сигналам, которые гипотетики используют для связи между собой. Иными словами, делает человека чем-то вроде интерфейса для информационного обмена между человеческой расой и гипотетиками. При том, что мы абсолютно не представляем, кто такие эти гипотетики и чего они хотят.

— Марсиане действительно это пробовали сделать?

— Откуда нам знать? У себя, может, и пробовали, даже не однажды. Но, как мы полагаем, среди прочих препаратов, привезенных на Землю Ван Нго Веном, был и этот. А потом он стал распространяться среди земных Четвертых.

— Почему тогда я раньше ничего об этом не слышал?

— Потому что это совсем не то, чего желают все и повсюду в отличие от лишних нескольких десятков лет жизни. Если наши сведения верны, то для взрослого человека это смертельно опасно. Скорее всего именно в этом причина смерти Джейсона Лоутона еще в те давние годы.

— Но какой смысл в применении препарата, если это приводит к смерти?

— Это может не привести к смерти, — сказал Вейль, — если препарат вводится зародышу in utero [14]. Тогда эмбрион формируется, адаптируясь к модификации. Человеческое и чужеродное вырастают вместе, в одном теле.

— Господи, — вымолвил Брайан. — Как можно сделать такое с ребенком?..

— Безусловно, это за гранью всех моральных норм. Как вы знаете, мы и так прилагаем немало усилий, чтобы спасти страну и весь мир от нежелательных последствий этого культа, от всех этих биологических модификаций. Это реальные, серьезные проблемы. Но здесь куда худшее. Это — просто воплощенное зло… другим словом этого не назовешь.

— Делал ли это уже кто-нибудь на Земле?

— Это мы и пытаемся выяснить. Пока что у нас очень мало надежных улик и свидетельств. Но в тех, что есть, фигурирует неизменно одно и то же лицо. Под разными именами. Догадываетесь, какое?

Та женщина с фотографии. Женщина, которая приходила к отцу Лизы.

— Итак, Сьюлин Муа появляется в расшифровке с камеры на пристани в Порт-Магеллане. Мы приезжаем сюда и находим Лизу Адамс, уже проделавшую определенную работу в том же направлении, прошедшую тем же самым путем: расспросы бывших коллег отца и так далее. По совершенно уважительной и понятной причине. Она хочет разгадать загадку своей семейной истории. Она думает, что, если узнает правду, ей станет легче. Но у нее свои интересы, у нас свои. Ее поиски создают для нас определенные трудности. Что лучше, по-вашему: дать ей и дальше всем этим заниматься и держать ее под контролем? Или все же предупредить, что она слишком далеко зашла?