Оружие-монстр

Турумтай перевел вопрос. Проводник отвечал серьезно, короткими фразами, которые иранский подполковник переводил уже в обратную сторону. Даже не владея языком, Владимир Алексеевич знал, что все местные наречия имеют одну схожесть – пристрастие к красивости и накрученной витиеватости. Где нужно сказать просто «стол», восточные люди говорят «нечто на четырех ногах». Джафар же, вопреки своему однозначно восточному происхождению, говорил, как древний римлянин. И было заметно по разнице в количестве слов, что Турумтай не может не удержаться, чтобы не добавить что-то свое:

– Джафар говорит, что «чуть меньше пяти часов» – это самый короткий путь при самом высоком темпе передвижения. Быстрее нельзя. Можно только медленнее. И, скорее всего, нужно идти медленнее, более длинным путем, в обход.

– Я не понял... Нам не нужно идти в обход. Американцы захватят наше снаряжение, и мы не сможем завершить операцию.

– Джафар говорит, что американцы уже на месте, как он думает, и ждут прилета вертолета. Мы не успеваем, но можем прийти позже, совершив обход. Сюда утром прилетит вертолет за полицейскими. Увидит, что произошло, и полетит докладывать американцам. И те выставят засаду на тропе. После обхода можно будет ударить по ним с тыла. Джафар знает обходной путь. Уничтожить их и освободить груз.

– Нам нужно успеть туда раньше – до того, как американцы захватят груз. Не столько важен он, сколько мой заместитель, который летит с грузом, – категорично сказал Кирпичников. – Американцы могут убить Гималая Кузьмича, потому что он ни при каких условиях не пожелает отдать американцам груз без боя. Это невзирая на разницу в силах. Его просто убьют, чтобы уберечь свои жизни. Естественная мера самозащиты. А сдаться Гималай Кузьмич не пожелает.

– Никак невозможно успеть, – категорично возразил Джафар устами Турумтая.

– Мы можем успеть туда раньше только на другом вертолете. Если он согласится нас подбросить, – сказал оказавшийся рядом и все слышавший Денисенко.

– Мы постараемся уговорить пилота, – сразу уловил мысль Кирпичников. – А если не уговорим, то... Василий Юрьевич!

Вельчанинов отдыхал в стороне и, кажется, задремал, сидя на корточках, и прислонившись спиной к камню, подложив под спину подогнутый край халата. Но встрепенулся по первому зову:

– Иду.

– У тебя в группе, помнится, кто-то умеет на вертолете летать. Не как ты – взлетать и лететь, – а еще и садиться без аварии.

– Майор Волченков занимается этим на постоянной основе. Каждые шесть месяцев учебный полет, и хотя бы раз в год тренировочные сборы. Уже три года так. И меня ты, Владимир Алексеевич, зря обижаешь – я все-таки научился. Уже трижды приходилось летать самостоятельно. Не совсем самостоятельно, конечно... Волченков контролировал. Тем не менее и взлет, и посадка – все отработано. А что? Есть необходимость?

– Наш разговор не слышал?

– «Подснежники» у всех выключены, а вы не кричали...

Ему объяснили ситуацию.

– Сколько должно быть вертолетов?

– Два, – подсказал Турумтай.

– Если нужно, справимся и с американскими. Какой вертолет? Подскажет кто-то?

Турумтай перевел вопрос Джафару. Тот кивнул и сказал что-то на своем языке, но с английским акцентом, демонстрируя знание американской техники. Турумтай на всякий случай все же то ли повторил, то ли перевел, но не на русский, а на более чистый английский:

– Bell UH-1H Iroquois.

– «Ирокез», он же «Хьюи». Справимся без проблем. На таком даже Рэмбо в кино летал.

– И мы недавно такой в Венесуэле сбили, – добавил Денисенко. – Из ПЗРК.

– Так что будем делать? – спросил Турумтай. – Эфенди полковник принял решение?

– Принял, – категорично сказал Кирпичников. – Будем захватывать вертолеты, которые прилетят за полицейскими. Для этого потребуется провести маскарад с переодеванием. Нарядимся теперь в полицейских. К счастью, Валеев выстрелил из своей винтовки всего три раза, иначе мы не смогли бы найти ни одного целого полицейского мундира... Готовимся. Предложения по подготовке я готов выслушать...

* * *

Наверное, только одному Турумтаю такое обсуждение показалось странным. Он привык к иранским военным порядкам, где командир является всем, решая все единолично. В Российской армии у командира тоже есть такое право, но в спецназе больше, чем в остальной армии, чувствуется равноправие офицеров, а поскольку в российской группе большинство составляли спецназовцы, они вместе обсуждали всё – и как лучше обмануть вертолетчиков, и как заставить их совершить посадку.