Оружие без предохранителя

Скобликов повел стволом и снова нажал на спуск. Вторая короткая очередь предназначалась Денисову. Он вскрикнул, получив две пули в плечо, и резко развернулся. По большому счету, он оказался в положении водителя, попавшего в экстремальную ситуацию. Хотя он и впервые попал под обстрел, механика его не подвела. Превозмогая боль, оставляя машину на первой передаче, но выжав сцепление, он повернул ключ в замке зажигания и утопил педаль газа в пол. Он снова перекрыл видимость напарнику, но в этот раз служа ему надежным щитом.

Евсиков тоже действовал на автопилоте, позабыв о рации. Он рванул ручку наклона спинки и откинулся назад. Из такого положения можно было наблюдать за манипуляциями стоматолога, Евсиков же приготовился вести огонь из «калаша». Он изловчился и нажал на спусковой крючок. Длинная очередь прямо через заднее левое стекло могла скосить кого угодно. Но в разлете осколков стекла Евсиков не смог разглядеть ничего и никого.

Скобликов успел сменить позицию, отшагнув против хода машины, и припал на одно колено. Денисов отпустил педаль сцепления, и «шестерка», взвизгнув покрышками, рванула с места. Она отъехала всего на пять метров, и общее расстояние между ней и нападавшим увеличилось до пятнадцати. Евсиков принял горизонтальное положение, но резкий рывок машины снова отбросил его на прежнее место. Он выругался и приготовился стрелять из этого неудобного положения: лежа на спине, не видя цели. Он снова отстрелял, задыхаясь от пороховых газов, ударивших прямо в нос, через стекло, для острастки; большего он сделать не мог.

Теперь у Скобликова не осталось ни одной помехи. Евсиков предельно упростил ему задачу, высадив заднее тонированное стекло. Еще не успели осыпаться на крышку багажника осколки, а Виктор, поймав в прицел голову водителя, которая, казалось, была нанизана на короткий подголовник, отстрелял в нее двумя форсированными очередями. На подернутое паутиной трещин лобовое стекло брызнула кровь. Водитель уронил голову на руль, и его потянуло вправо. В самую пропасть. Ни кресло, переведенное Евсиковым в положение лежа, ни сам старший лейтенант не помешали ему завалиться на бок. Ему как будто отрубили голову. Она упала в корзину, а руки искали опору...

Неуправляемая патрульная машина поехала по кругу, пока не врезалась в фонарный столб. Виктор догнал ее и через брешь в заднем окне отстрелял по второму противнику. У Евсикова не осталось ни времени, ни пространства для маневра. Его ноги были придавлены телом партнера, и он дергался в тщетных попытках освободиться от свинцовой тяжести в ногах. Это она убивала его сейчас, потому что была его последним ощущением. Первые две пули снова попали в голову Денисова, а другие вспороли живот, простучали по «броне» Евсикова, прошили его шею и голову.

Скобликов, стреляя, опускал оружие, «против хода». «Бизон» лязгнул затвором. Виктор развернулся и сделал первый шаг по направлению к церкви. Не останавливаясь, освободил пистолет-пулемет от выработанного шнека. Левой рукой откинул клапан ранца и достал полный шнек. Пара секунд – он встал на место. Скобликов передернул затвор.

Водитель лимузина не решился завести двигатель: он стал свидетелем неудачной попытки двух патрульных сделать то же самое. Те были вооружены боевыми автоматами, а у него только перцовый баллончик в бардачке. У них была простая «шестерка», а у него – вальяжная машина высшего класса. Он повторил движение Денисова, повалившись на сиденье пассажира. Он походил на страуса, спрятавшего голову в песок.

Скобликов подошел к лимузину вплотную и резко распахнул дверцу со стороны пассажира. Поймав безумный взгляд человека лет сорока, приставил к его голове ствол «бизона» и выстрелил. Быстро закрыл дверцу, как будто бросил туда гранату с удушающим газом.

* * *

Тяжелые церковные двери были плотно закрыты, как будто олицетворяли таинство обрядов и главный из них – раскрытие грехов священнику, дабы получить от него прощение именем Иисуса Христа.

Вики почудилось, что за церковными стенами завели гусеничный трактор; прогромыхав две-три секунды, он заглох. Потом тишину снова разорвали эти резкие звуки; попытка завести трактор снова повторилась.

Вики и Роберт переглянулись. У Роберта был такой взгляд, будто гусеница трактора проехала по его ногам.

Этот звук не миновал и ушей Джил, и священника. Только шафер, озабоченный тем, что не смог поддержать настроение хотя бы баночкой любимого им джин-тоника, не отреагировал на трескотню за окном. Он сможет насладиться спиртным напитком лишь в городе, когда поставит машину на парковку.

«Он здесь», – пронеслось в голове у Роберта Гартмана.

До этой минуты он все еще сомневался в надежности Скобликова; ставя на его место себя, он находил множество причин, чтобы ретироваться.