Оруженосец

Костёр был разложен правильно, давал много тепла, которое отражалось от стен и улетучивалось наружу медленно — в общем, мальчишка и правда задремал. Дрёма перешла в глубокий, хотя и беспокойный сон — так спят очень уставшие физически и морально люди, котореы не могут проснуться, даже если понимают, что — надо. А между тем, «правильный» костёр был разложен совершенно без учёта маскировки. И любой из людей в этой части мира сказал бы Пашке, что лучше трястись всю ночь от холода среди камней, чем дать себя выдать пляшущими на них алыми отблесками, заметными чуть ли не через всю болотистую равнину!!! Правда, Пашка–то и сам это знал. Но от усталости и тоски просто забыл — забыл, мир казался ему пустым, а всадники, виденные днём, вновь превратились в полусонное воспоминание.

Впрочем, долина–то и вправду была пуста. Большинство поселений рудаурских и ангмарских холмовиков находились или южнее, или западнее, или сильно восточнее. В общем, мальчишке «повезло» — холмовики, хоть и славились угрюмым характером и мерзкими (с точки зрения южан или людлей из–за Мглистых гор) привычками, но гостеприимство у них было святым делом. Это подтвердил бы любой, даже самый заядлый их недоброжелатель.

Те же, кто населял эти внешне безжизненные отроги, имели совсем иные представления о гостеприимстве…

…Две жутковатые хари — похожие то ли на китайцев, то ли на негров, то ли на обезьян, то ли на плод скрещивания этих разновидностей приматов — заглянули в расщелину одновременно, отсвечивая белёсыми глазами–плошками со щелевидными красными зрачками. Одетые в какое–то невообразимое рваньё (оно, тем не менее, делало тварей почти невидимыми в камнях — скорей их можно было обнаружить по вони, похожей на вонь прогоркшего жира), с надвинутыми на низкие лбы кожаными капюшонами, твари сжимали в лапах… или всё–таки руках?.. недлинные ятаганы грубой ковки с петлями, образованными тонким концом клинка, вместо рукоятей… Невысокие, с Пашку ростом, хотя и кряжистые…

Орки смотрели на человека со смесью злорадства, злости, страха и замешательства. И не торопились нападать. Они видели, что перед ними мальчишка. Но хорошо знали счёт: за человека–воина можно отдать четверых своих. Берёт больше — надо бежать. На сонного можно напасть втроём, если хочешь убить. Но тут их было двое… однако, перед ними — мальчишка… но с ножом на поясе и цветом волос, как у людей из–за Мглистых гор, свирепых и бесстрашных бойцов… кроме того, рядом были земли холмовиков, а Повелитель настрого запретил затевать свары с ними… В общем, невеликие мозги уруков были забиты этой противоречивой кашей, и решения они принять не могли. Они высунулись из пещеры ночью только потому, что внизу было нечего жрать. По крайней мере, для них — молодых и ничем не отличившихся. Повелитель набивал подземелья всё новыми и новыми толпами, орки приходили из–под Мглистых, и всем нужны были пища, место, самки… Местные с трудом отстаивали то, что им было оставлено — временами вспыхивали схватки, несмотря на то, что после каждой такой появлялся отряд холмовиков и именем Повелителя вешал «зачинщиков» (кто был поранен и не успел спрятаться) у входов в пещеры. На кой Повелителю столько орков — никто не понимал. Никто не думал даже, что их вообще столько есть в мире. Зато отыгрывались на тех, кто послабее — иногда даже жрали, а уж пинали и отбирали всё, что можно, на каждом шагу, не вздохни.

— Сожрём, — наконец не выдержал тот, что покрупней из парочки. — А?

— Ага, сожрём, — протянул другой. — Тебя сожрут. Кто он такой, чего тут?

— Не узнает никто ничего, сожрём. Жрать хочу.

— Убьёт ещё. Проснётся и убьёт.

— Ну а как?!

— Давай других приведём.

— Ну иди, веди остальных, чего отдадут–то?! На пол–укуса! — прошипел зло крупный. Видно, этот аргумент был неотразим. Орки подобрались и стали тихо проникать в пещерку — держась у стенок, подальше от огня…

…Пашка проснулся именно от запаха. И первое, что сделал — заорал от ужаса, почти одновременно подумав, что, конечно, это сон–кошмар и сейчас он откроет глаза или его растолкает Димка, как было пару раз, когда он вопил по ночам.

Но страшные существа, пролезшие в пещеру, не исчезли — хотя и шарахнулись обратно, вопя ещё громче Пашки. Для них всё выглядело не менее жутко, но логично — страшный тарк проснулся (или совсем не спал, хитро караулил бедных орков, которые умирают от голода!!!) и сейчас поотрубает обоим головы огромным ножом (вчетверо короче их ятаганов), висящим на поясе.

Будь на месте Пашки его ровесник из местных — орков ждала бы именно такая судьба. Даже мальчишка холмовиков не преминул бы прирезать обоих «союзников» — просто из вечной вражды людей и орков. Но Пашка просто вскочил — и бросился вслед за этими чудищами. Не в погоню, нет — движимый лишь стремлением выбраться из пещеры (любой местный, сложись так дело, остался бы внутри, держа в одной руке нож, а в другой — факел или палку потолще).