Оруженосец

Левой рукой очень неудобно было размахивать мечом. Но сумел поднять клинок. Лезвие резко опустилось на шею врага. Брызнула кровь. Мужичок заорал, рухнул на землю, зажимая рану руками. Я оскалился, замахнулся вновь, лезвие сверкнуло на солнце.

– Сдохни! Ублюдок! Падаль! – с каждым словом я поднимал и опускал меч, разрубая костлявое тело на части. Сознание будто плавало в тумане, гнев застилал глаза. – Нелюди вы! Твари! Хуже тьмы! Какие же вы твари!

Фран и наставник навалились сзади, выхватили у меня оружие. Я дернулся, упал на спину, взвыв от боли в сломанной руке. Левой пытался отбиться, вырваться, растоптать сам не зная кого. Понимал лишь одно: сотворившие такое с детьми не должны существовать на этом свете. Никогда. Разве можно бояться какой-то тьмы, если тут, под боком, такие же люди совершают ужасные вещи!

Истина подтвердилась в очередной раз: самое жестокое и беспощадное создание природы – человек. Даже темные твари убивают с какой-то целью – либо сожрать, либо защититься. Но разбойники… они вырезали целое поселение просто так, из-за глупой обиды. Того здоровяка, оказавшегося главарем банды, оставили в живых, и сэр Енус лично допросил его по прибытии в академию.

Оказывается, сын кузнеца оскорбил его, отказавшись продать оружие банде головорезов. Уязвленная гордость вожака не позволила оставить обиду безнаказанной, и сорвавшиеся с катушек разбойники напали ночью на деревню, убили всех мужчин и забрали с собой женщин и детей.

Женщин пользовали целую ночь и все утро. Затем надоело, и их просто прирезали, свалили в кучу. Дети видели все это, бросались на ублюдков, пытаясь спасти мам и сестер. Некоторых убивали сразу, после мы нашли колотые раны на телах малышей, других били, а затем вешали на дереве. Один малыш долго не хотел умирать, дергаясь на веревке и ублюдки устроили развлечение: стрельбу из лука. Они пронзали ребенка стрелами, еще живого, а он никак не желал умирать, истекая кровью и с ненавистью глядя на своих мучителей. Я видел эти глаза и не забуду до самой смерти.

Меня с трудом удалось успокоить, и путь домой помню с трудом. Знаю лишь, что сразу по прибытии сэр Енус отправил другой отряд хоронить несчастных, а сам спустился в подземелья – допрашивать главаря.

Его казнили на следующий день, колесовав. Я видел казнь, но в душе не осталось ни капли удовлетворения. Одной смерти недостаточно, чтобы затушить мою ненависть к тем, кто сотворил подобное.

Я долго приходил в себя. Сказались нервный срыв и полное истощение. Сломанная рука зажила уже через полторы недели, и все это время я слонялся по академии, пугая своей маской новобранцев и слуг.

Сэр Дарн пытался поговорить со мной на эту тему, но я ясно дал понять, что все в порядке. Командор покачал головой, но лезть в душу не стал, за что ему огромное спасибо.

По вечерам я повадился сидеть в саду под раскидистым дубом и смотреть на закат. Иногда приходил Нор, молча садился рядом. Мы не разговаривали, каждый думал о своем, и это было правильно.

Через полторы недели, когда сняли гипс, я окончательно пришел в себя и продолжил полноценное обучение. Но теперь, каждый раз перед сном, видел глаза того мальчика, истыканного стрелами, но не сдавшегося. И понимал, что, чего бы мне это ни стоило, я должен защитить людей вокруг.

Если тьма также способна на подобные поступки, я должен быть готов сразить ее. То сражение показало, насколько еще слаб. Чтобы победить тех же змееклювов, этого недостаточно. В схватке с ними однажды чуть не погиб, выжив лишь благодаря чудесному зелью. В следующий раз мне не повезет. Этот мир не похож на рай. Скорее, на самый глубокий ад. И, когда его исчадия появятся здесь, я буду готов.

Чего бы это ни стоило.

Стадия восьмая

После той истории с разбойниками прошло две недели. Вынырнув из пучины депрессии, я сумел взять себя в руки и начать упорные тренировки с мечом. Однажды утром вдруг задержал взгляд на своем отражении в зеркале и с удивлением понял, что худощавый высокий парень пропал, уступив место крепко сложенному. Нет, я не набрал много веса, но мое тело стало сильным, гибким и выносливым – благодаря сэру Дарну и тренировкам с ним.

Я заметил, что многие ученики стали странно на меня посматривать. А те, с кем прошел сквозь схватку с разбойниками, и вовсе уважительно здоровались при встрече. Пусть они не стремились общаться, но в этом уже был какой-то прогресс. Я больше не безликий парень в маске.