Оружейники

Здесь было куда холоднее, чем в большом городе. Если верить табло на стене недавно выкрашенного вокзальчика — те же минус десять. Но мороз вовсю пощипывал щёки резким ветром, пытался укусить за нос, срывал облачка пара изо рта. А по глазам бил яркий, искрящийся на снегу белый свет. За городом не было ни машин, ни заводов, поэтому укутавший ночью дома и деревья плащ Снежной королевы так и остался нетронутым.

Замёрзнуть никому не дали. Быстро проверив, что на перроне все, командовавший походом физрук выстроил школьников в колонну. Олег по центру, Юрий Дмитриевич в хвосте. И вперёд. Сперва через посёлок, мимо спешивших куда-то по делам крестьян, сонных изб и панельных трёхэтажек. А дальше — по трассе. Самая неприятная часть дороги, её с утра уже успели наездить грузовики, и снег превратился в грязную мокрую кашу не только на асфальте, но и на обочине. А уж с лыжами в руке по такой дороге идти вдвойне неудобно. Поэтому когда километров через пять прозвучала команда: «Сворачиваем и надеваем лыжи!», — все облегченно и радостно загомонили. Впрочем, не обошлось без конфуза и здесь. Кто-то, не подумав, сразу сошёл с асфальта и провалился в снег, кто-то не рассчитал сместившегося из-за рюкзака центра тяжести и, надевая лыжи, полетел в сугроб. Это казалось сущей мелочью, ведь всех уже манил лес. На фоне снега, без листьев, он казался вдвойне тёмным и загадочным. Сказочным. Пройди чуть вглубь, похрусти лыжами по россыпи бриллиантов, оставь за спиной асфальтовое шоссе — и выйдет тебе навстречу говорящий Серый волк, который поведёт к спрятанной в самой пуще избушке Бабы Яги.

В лесу сразу стало теплее, ветер запутался в деревьях. Но оказалось, что поход по нетронутой снежной целине — это совсем не лёгкая прогулка по накатанной сотнями людей лыжне. Первый в колонне шёл, глубоко проваливаясь в снег, как ледокол, пробивая дорогу. Идти нужно аккуратно, чтобы случайно не влезть в погребённый снегом кустарник, тогда точно без посторонней помощи не выберешься. Выматывался идущий в голове колонны очень быстро, его приходилось постоянно менять. И без скидок на пол и возраст, разве что девушек отправляли отдыхать в хвост колонны немного раньше парней. А ещё постоянно приходилось одёргивать отдельных «героев», пытавшихся скрывать усталость и идти первым как можно дольше. На таких старшие ругались нещадно: если кто-то раньше срока вымотается, то остальным придётся его разгружать. А рюкзаки у всех и так нелёгкие.

Шли медленно, дорога казалась бесконечной, на окружающие красоты уже никто давно не любовался. И вдруг — просвет. Та самая большая поляна посреди сосновой рощи, куда они и направлялись. Раздалось громовое «ура», сил будто разом прибавилось втрое. Рюкзаки мгновенно оказались сложены в кучу, на свет появились термосы с горячим чаем и бутерброды. По сторонам побежали любопытные взгляды. Вот на поляну забралась подальше от товарок огромная сосна, под которой будет удобно сидеть, а чуть дальше — еле заметные изгибы бежавшего летом ручья. Всё давно под снегом, но контуры намытого овражка угадываются до сих пор.

Долго отдыхать никому не дали. Едва закончили пить чай, как Александр Аркадьевич, с тревогой поглядывая на часы и первую синь сумерек — шли они дольше, чем он рассчитывал, погнал на обустройство лагеря. Парней — искать тонкие высохшие молодые сосенки-карандаши на дрова, девушек — утаптывать площадку под костёр и большую палатку. Палатку старого образца, с опорными стойками и брезентовой крышей. И специальной титановой печкой — как только её поставили и вывели на улицу трубу, палатка стала похожа на маленький домик. Олег, увидев древнее чудо, вытаращил глаза. Без труда можно было найти современные палатки-каркаски и разогреть их газовыми примусами. Юрий Дмитриевич на это хмыкнул:

— Что вы понимаете, молодой человек. А романтика? Да и спать в одной большой палатке всем разом куда интересней. И вообще, хватит прохлаждаться. На тебе костёр.

На то, как Олег готовит костёр, смотрели все оставшиеся в лагере подростки. Даже бросили работу. Олег усмехнулся: ну точно, горожане. Да, площадку утоптали, но снег-то под ней всё равно остался. Поэтому Кречет выложил опору из неколотых поленьев, и лишь на них сначала колодец из чурбачков, а в середине для розжига шалашик из тонко наструганной лучины. Разгорелось тоже не сразу, зато когда сначала несмелое пламя разогнало синие сумерки, а потом жаркими искрами поднялось к небу, все радостно заголосили. Рядом с костром появились палки, над огнём повисла пара котелков, и по лесу поплыли божественные ароматы чая и кипящего супа.

Умотались все за день до тошноты, но всё равно сидели вокруг костра допоздна. Опять пели, из припасённого красного вина варили горячий глинтвейн. И пусть каждому досталось всего-то по два-три глотка, свежий лесной воздух туманил голову не хуже крепкого вина. Все три командира тоже расслабились так, что чуть не забыли раздать ночные дежурства: за печкой в палатке надо следить и подбрасывать дрова, иначе к утру спящие закоченеют.