Оружейник

— Вы так смотрите, Мартин, словно увидели, как покойный Эрик Гудини таки исполнил свой лучший трюк и воскрес. Узбагойтесь, я не читал ваши мысли. Просто стоял рядом, когда этот шлимазл Шоффар сказал девушке за конторкой, что прилетел на вашей «Доброй тете». У красотки Мегган, чтоб вы знали, четвертый размер и когда она печатает… короче, я немного знаю за этого Шоффара, он светится в делах одной французской конторки, в основном по Испании и Африке. Я подумал и таки поставил на испанцев и теперь вижу, шо угадал. Привыкайте… наш мирок маленький, все про всех знаю. Кстати, — посерьезнел Гольдберг, — мои соболезнования по поводу истории с Мастером.

— И это уже знаете…

— Слухи разошлись, да. Говорю же, мирок маленький. И Мартин, таки поймите меня правильно… мы с вашим шефом не были большие друзья, хотя кое-какие гешефты случались. Но мы, независимые торговцы… ой, не надо кривить такую рожу, понятно, что у всех нас есть всякие нужные люди и их маленькие просьбы, которым так сложно сказать «пошёл нахрен!». Но вы не пашете на Коминтерн от заката до рассвета, не разгибаясь, пан Збышек в гробу видел офензиву и так далее. С вашим шефом сыграли грязно, так даже Фельтенс и Даугс не работают. А уж эти два поца, поверьте мне, знают за грязные делишки.

— Верю. Вы же с ними работали…

— Ой, да какая там работа! — Мика всплеснул руками, — Так, обстряпали пару дел, больше шума, чем денег. Мартин, — Гольдберг подсел ближе, перейдя на доверительный тон, — поверьте, я действительно вам сочувствую… и готов дать хорошую цену за этот ваш ржавый хлам.

— Сейчас пряморасплачусь от умиления, — отодвигаться я не стал, одеколон у Гольдберга был относительно приличный и пользовался он им в умеренных дозах. — Какая там у вас в репертуаре следующая фраза? Буду работать в один сплошной убыток?

— Не, ну я же сказал «хорошую цену», а не «справедливую», — рассмеялся Мика. — Жить всем на что-то надо. Мартин, вы же больше энергии сожжете зазря, таская его в Испанию и обратно. Шо скажете?

Я нарочно затянул с ответом, вслушиваясь в тихое быстрое тук-тук-тук дождевых капель по обшивке «Доброй тети».

— Гольдберг, вот сколько можно, а? Предположим… да не вскакивайте вы, пока просто предположим, пойду я сейчас к Свену… только сначала Китайца оставлю следить за вами, чтобы с самолёта гайки не пропадали. Он выдаст прайс и вы до вечера, а скорее, до утра будете спорить над каждой циферкой? Таки оно мне надо? Я уже два часа как в паб хочу…

— Шо вы не уважаете за поторговаться, это мне известно. Таки в чем-то это репутация, но поверьте мне, Мартин, есть куча разных мест, где вы лишаете покупателя большей части удовольствия. А это плохо, когда человек имеет хороший товар за хорошую цену, но не имеет при этом удовольствия. Это как снять в баре красотку из высшего света, всю ночь кувыркаться на простынях, а потом еще месяц думать, кто же кого имел?

— Как там говорят в этих ваших разных местах? «ваши слова наполняют мою душу глубоким раскаянием?» Что поделать, мы еще не завели себе для этого специального еврея. Случайно нет кого подходящего на примете?

— Случайно есть, — быстро сказал Мика и я с неудовольствием сообразил, что с ходу вляпался в заботливо подложенный им волчий капкан. — Хороший мальчик из приличной еврейской семьи, сын моей троюродной тети… ой, ну шо вы опять скривились, ну пятиюродной и вообще все мы от одного Адама произошли. Просто так вышло, что ему срочно потребовалась смена климата. Представляете, идет бедный ребенок по улице, никого не трогает, несет скрипочку в футляре…

— Скрипочку… — эхом повторил я.

— Представьте себе, таки да. В какой-то момент понимает, шо футляр сегодня какой-то тяжелый, открывает — и видит бомбу. Естественно, ребенок испугался, бросил эту страшную штуку подальше и вот незадача, прямо под колеса роллс-ройса с каким-то британским лордом.

— Нет, точно сейчас расплачусь, — я и в самом деле с трудом сдерживал смех, все-таки театр одного актера в исполнении Мики был изумителен. — Что, в Иерусалиме столько лордов развелось, что уже и бомбу некуда бросить?

— Вот, вы же сами все понимаете. Главное, он и не убил-то почти никого, только лорда, шофера и лошадь сержанта полиции, но поднялся такой гвалт… в общем, я пока взял мальчика к себе, но так думаю, у вас ему будет спокойнее.

— И вам.

— И мне, — не стал спорить Мика, — потому что простой английский антисемитизм дело привычное, а когда тебя каждый раз начинает брать на лупу контрразведка, это уже плохо сказывается на работе. А мальчик действительно хороший, с вашим товаром знаком, а что ненавидит англичан, так по нынешним временам это разве недостаток? У вас же нет англичан на борту?

— У нас много кого нет… пока, — сказал я, — мы пока еще клипер, а не Ноев ковчег. Это и было ваше второе дело? А что за третье?

— Тут вообще все просто, — Гольдберг встал, полы плаща взметнулись — и я увидел перед своим лицом ствол пистолета-пулемета. — Хенде хох, Мартин!

Глава 8