Орудие Немезиды

— Говорят, что именно здесь Плутон увлек Прозерпину в преисподнюю. И что под этим омутом шипящей сернистой грязи, где-то глубоко в не знающих покоя недрах земли, текут подземные реки царства мертвых: Ахеронт — река скорби и Коцит — река плача. Есть в подземном царстве еще и Флегетонт — огненная река, и Лета — река забвения. Все они впадают в большую реку Стикс, через которую паромщик Харон перевозит души умерших в мрачные пустыни Тартара. Сторожевой пес Плутона, Цербер, очень часто срывается со своей цепи и разгуливает по верхнему миру. Я как-то разговаривала с одним фермером в Кумах, который слышал это чудовище в Авернских лесах, когда все три его головы выли ночью на полную луну. Из вод Авернского озера выходят наводящие ужас лемуры — души умерших, они вселялись в тела волков. К утру Плутон всегда забирает их обратно. — Олимпия с интересом посмотрела на Экона, не отрывавшего от нее своих расширившихся от ужаса глаз. — Странно, не правда ли, — продолжала она, — сознавать, что все это существует так близко от комфортабельного Залива с окружающими его виллами? В доме Гелины мир состоит из пляски солнечного света на поверхности воды и свежего соленого воздуха. Там легко забыть о богах, живущих под влажными камнями, о лемурах в серокипящих ямах. Авернское озеро было здесь еще до римлян, и даже до греков. Были здесь и эти леса, и эти дымящиеся фумаролы, и кипящие колодцы, исторгавшие зловоние. Это место, где преисподняя ближе всего подходит к царству живых. Все эти красивые дома и яркие светильники, обрамляющие Залив, не больше как оболочка мыльного пузыря. Под ней гудит и кипит сера, как кипела и гудела она вечность. И еще долго после того, как светильники погаснут, а эти прекрасные дома превратятся в тлен, огнедышащие Челюсти Гадеса будут оставаться разверстыми, заглатывая тени умерших.

Подобные слова, исходившие от юного и полного жизни создания, изумили меня. Улыбка, змеившаяся в уголках губ, поражала своей загадочностью.

— Нехорошо слишком долго смотреть в лицо преисподней или вдыхать ее дымы. — Олимпия развернула лошадь.

Дорога наша постепенно спускалась с предгорья. Скоро мы выехали из чащи леса на травянистые склоны низких холмов. По мере нашего приближения к морю холмы исчезли, и появились острые белые скалы. Они росли, становились все выше и выше. Формы их были причудливы и разнообразны. Туман поднялся и клочьями висел над нашими головами.

Узкое ущелье между скалами оказалось лабиринтом, а проход в крутом склоне скалы был замаскирован деревьями и осыпавшимися камнями.

— Здесь я вас покину, — объявила Олимпия. — Найдите удобное место для лошадей и ждите. Жрица к вам выйдет сама.

— Но где же здесь храм?

— Она проведет вас в храм.

— Но я думал, что здесь стоит большой храм над гробницей Сивиллы.

— Вы имеете в виду храм, что построил Дедал, приземлившись на этом месте после своего долгого полета? Дедал построил его в честь Аполлона, украсил декоративными панелями из чеканного золота и покрыл его золотой крышей. Так говорят в Кумах. Но золотой храм — это всего лишь легенда, если, конечно, его давным-давно не поглотила земля. Здесь это порой случается — земля разверзается и пожирает целые кварталы. А теперешний храм находится в скрытом скалистом месте, недалеко от входа в пещеру Сивиллы. Не беспокойтесь, жрица обязательно придет. Вы принесли с собой какой-нибудь символический подарок из золота или серебра?

— Я принес несколько монет, которые оказались у меня с собой.

— Этого достаточно. А теперь я ухожу. — Она нетерпеливо дернула повод.

— Подождите! Как мы встретимся с вами снова?

— А зачем вам вообще со мной встречаться? — В ее голосе послышалось раздражение. — Я привела вас сюда, как вы просили. Или вы боитесь, что не найдете дороги обратно? — Я посмотрел на лабиринт между скалами и неуверенно пожал плечами. — Поезжайте, придерживаясь берега моря, через поросший травой холм вы попадете в Кумы. Дом Иайи крайний в дальнем конце. Вас впустит в него раб, если… — она как-то неопределенно задумалась, — если меня там не будет. Подождите меня.

— А где будете вы?

Она тронула лошадь, не отвечая на мой вопрос, и быстро скрылась среди валунов. «Какое жизненно важное дело зовет ее каждый день в Кумы?» — спрашивал я себя. И почему она так стремилась от нас отделаться?

— Ну, Экон, что ты думаешь об этом местечке?

Я взглянул на окружавший нас каменный хаос. Между скалами стонал ветер. В любом направлении видно всего на несколько локтей из-за всех этих камней. Здесь может скрыться от глаз целая армия.

Мы отвели лошадей за выступ холма, где вилась сильно вытоптанная тропинка. Экон сильно дернул меня за рукав.

— Да, Экон? Что ты…

В проходе между двумя ближайшими валунами, словно возникшая ниоткуда, по следу Олимпии двигалась верхом какая-то фигура. Опускавшийся туман скрадывал звук от лошадиных подков, и казалось, что человек этот ехал совершенно бесшумно, как призрак. В своем темном плаще с капюшоном он мелькнул перед нами лишь на одно мгновение.

— Что ты об этом думаешь? — шепотом спросил я Экона.